/emphasis> Полна земля молвой о нас, и ярок И в небесах Киприды дивной блеск, И сколько есть людей под солнцем дальним От Понта до Атлантовых пределов[1], Того, кто власть мою приемлет кротко, Лелею я, но если предо мной Гордиться кто задумает, тот гибнет. Таков уж род бессмертных, – что дары Из смертных рук сердцам отрадны нашим. И правду слов я скоро здесь явлю. Из всех один меня в Трезене[2] этом Тесеев сын, надменный Ипполит, Могучею рожденный Амазонкой[3] И благостным Питфеем воспоен, Последнею расславил в сонмах дивных. Он радостей и уз любви бежит, А меж богов сестры милее Феба И Зевсовой нет дочери ему… И с чистою среди зеленой чащи Не знает он разлуки. Своры он По зверю там гоняет с нею рядом, Сообществом божественным почтен… Нет зависти во мне: какое дело Мне до того? Но в чем передо мной Он погрешил, за то гордец ответит Сегодня же… Нависла и давно Лишь мига ждет, чтоб оборваться, кара. Когда чертог покинул он Питфея, Чтоб Элевсина таинства узреть, Священный град Афины посетил, Там юношу увидела жена Его отца, блистающая родом; И чарами Эрота сердце в ней В тот миг зажглось моей державной волей, И ранее, чем уезжать сюда, Влюбленная, она скалу Паллады С той стороны, что смотрит на Трезен, Святилищем украсила Киприды, И храм ее тоскующей любви Так и прослыл “святыней Ипполита”. Когда ж Тесей, чтобы себя омыть От пролитой им крови Паллантидов[4], В изгнание из Аттики с женой Сюда, в Трезен, свой парус направляет На целый год – несчастная, мечты Безумные со стонами мешая, Здесь от Эрота жала сохнуть стала. Она молчит. Из челяди никто О тайне и не знает. Только страсти Не суждено угаснуть без следа: Отцу о ней я расскажу, Тесею, И будет нам враждебный Ипполит Убит его проклятьем. Царь глубинный, Недаром же Тесею Посейдон[5] Три посулил желания исполнить. Прославлена – но все-таки умрет И Федра. Пусть! Мне лучше, чтобы Федра Погибла, чем, виновных поразив, Мне сердца, месть лаская, не насытить. Но вот и он, вот Ипполит, Тесея Надменный сын… Покинув лов тяжелый, Сюда идет – я ухожу… Пора… С какою он большой, веселой свитой. Как ярко гимн их Девственной звучит, Богине их отраден, Артемиде: Не чует он, что Адовы врата Уж для него открыты… и что солнца Последнего он пьет теперь лучи… Исчезает.
Входит Ипполит с охотниками.
Навстречу им – старик слуга.
О, восславьте гимном, други,
Золотую Дия дочь,
Артемиду, нашу радость!
Охотники
Дева-владычица,
Радуйся, сильная
Зевсова дочь!
Чада Латоны нет
В мире прекраснее.
О Артемида, нам
Нет и милей тебя:
В златом украшенных
Залах отца богов
Сколько чарующих,
Сколько небесных дев!
Ты между них одна
Девственно чистая,
Солнца отраднее
Ты, Артемида, нам.
Прими венок, царица: в заповедном
Лугу, цветы срывая, для тебя
Я вил его… На этот луг не смеет
Гнать коз пастух, и не касался серп
Там нежных трав. Там только пчел весною
Кружится рой средь девственной травы.
Его росой поит сама Стыдливость.
И лишь тому, кто не ученья муках,
А