холст чистый. Сияние внутреннего света, и я пока не знаю источник этого света, но он есть. А с невидимками что-то да случается. Пока фиг разберешь.
– Фиг? – поморщилась Ольга. – Что за лексикон?
– Вполне человеческий. – Я захлопнула тетрадь.
– Ты уверена, что хорошо учишься? – с сомнением спросила Оля, смотря поверх очков.
– Уверена. Зачетка – не врет. И потом: ты слишком серьезна. Так нельзя. Это плохо сказывается на внешности.
Оля подняла брови, а я продолжила, задрав майку и оголив живот:
– Вот смотри, какой плоский. А знаешь почему? Потому что смех сокращает мышцы.
Оля закатила глаза:
– Однозначно – жечь. На костре. И я бы первая подожгла лучину.
Ольга сняла очки и протерла стекла тряпочкой, смотря на меня подозрительным взглядом.
– А квартирант, между прочим, сейчас на кухне. Мне показалось, что это он там чайником гремит, – сказала она, сощурившись.
– О, – выдохнула я, – приготовимся к операции.
Оля надела очки:
– Какой?
– Название пока рабочее: «Я случайно вниз спустилась».
Александр сидел за столом спиной ко мне. Сразу бросился в глаза ржавый моток волос – а-ля «коса скандинавского викинга, перемотанная кожаными черными жгутами-лентами» – и выбритая по бокам голова.
Он не обернулся на мои шаги, и я прошла мимо, заглянула в холодильник в поисках «своих» сосисок. Вытащила пакет и отнесла к тумбочке у плиты. Чиркнула ножом по упаковке, чувствуя на своем затылке тяжелый взгляд. Достала ковшик, налила воды и поставила на плиту. Зажгла конфорки, вспыхнувшие синими лепестками под ковшом и чайником. В дрожащей руке задула горящую спичку. Горький дым заструился узорами. Я обернулась.
Александр перевел взгляд на окно. Ветви подрагивали и качались под натиском ветра.
– Сегодня, наверное, холодно, – произнесла, выбросив спичку и помахав рукой перед лицом, чтобы разогнать тонкую клубящуюся струйку белого дыма.
Александр медленно перевел взгляд на меня и удивленно поднял брови:
– Не сто́ит. Поддерживать светские беседы – не моветон, конечно. Но в них нет никакого смысла. Зачем делать то, что не имеет смысла? Разве что… вы хотите сказать что-то действительно важное.
– О. Хорошо, – пожала плечами и отвернулась к закипающим сосискам, приветливо улыбающимся краями, – ну хоть кто-то мне рад.
Тоже мне! Урод уродом, а ставит из себя не пойми кого!
– Не обижайтесь. Если как следует поразмыслите, то поймете, что человеческая жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустую болтовню.
Вода забурлила, я подцепила вилкой сосиски. Они качнулись в тарелке и прижались друг к другу. Я прошла к столу и села. Александр изучающе смотрел на меня, спокойно положив большую, сияющую рыжими волосками руку на раскрытую книгу.
От сосисок клубился ароматный пар. Я обхватила ладонями острые свои коленки.
И в такой тишине наедине с квартирантом вот что необычно: когда Александр молчит – все тело охвачено необъяснимым ужасом. Но как только он начинает говорить, каждая напряженная клеточка тела разжимается