молодой человек, все мы вечно куда-то спешим, думаем только о будущем, не замечаем настоящего. И это делает нас такими отстраненными, черствыми, – он кивнул на остальных, – зацикленными на своих проблемах. Напрасные старания. Время не обгонишь, не обманешь. Пройдут года, и когда-нибудь вы поймете, что наш главный враг – не время, а отчуждение. Человек в мегаполисе более одинок, чем в сибирской тайге, или в пустыне. Это противоестественно, мы должны жить не для себя – только ради других.
– С этим не поспоришь, – собеседник протянул руку. – Борис, врач-невролог.
– Аркадий Константинович, – словоохотливый мужчина ответил крепким рукопожатием, – доктор биологических наук, профессор, преподаю в университете.
– Профессор в маршрутке. Надо же…
– Как и врач. Что вас удивляет? Согласитесь, в нашей стране слово «интеллигент» никогда не ассоциировалось со словом «зажиточный». Ладно, это пустяки, меня беспокоит другое, – пожилой человек приблизил губы к уху собеседника и понизил голос до шепота. – Оглянитесь вокруг, служитель Асклепия, вам не кажется, что происходит что-то странное, необъяснимое, даже пугающее. Я, например, убежден в этом. Не знаю, может зря нагнетаю, возможно, это просто расшалившиеся нервы глупого старика, но предчувствую нечто… нехорошее.
Доктор тихо кашлянул и отвел взгляд. Поразительно, биолог попал в точку, Саюкин испытывал те же тревожные чувства. Спустя пару секунд он выдавил чуть слышно:
– Осторожнее со словами, без обид. Вы, хоть и профессор, но теоретик, извините, а я… насмотрелся всякого, знаю, на что способен отчаявшийся человек. Самое страшное, что может случиться в подобной ситуации – паника. Уж не знаю, что нас ждет, но давайте улыбаться и пытаться контролировать ситуацию.
– Точно сказал, – выдохнул сидевший справа седоватый мужчина. – Если что, я помогу… как офицер.
Надо же, ну и слух у служаки.
4
Время идет, с каждой минутой внутреннее напряжение в группе пассажиров нарастает. Наконец, сидящая спиной к кабине таксиста мама больной девочки не выдерживает:
– Извините, мужчина, сколько можно? Мы за тридцать минут не сдвинулись ни на метр, – она оборачивает лицо в сторону водителя и… издает срывающийся нечленораздельный звук, цепенеет, как изваяние: рот открыт, кожа стремительно бледнеет, в глазах смесь растерянности, непонимания и нарастающего ужаса.
– Что там? – Борис и еще пара попутчиков метнулись к окошку, отделяющему салон от места шофера. – Мать твою!!!
Все пространство водительской кабины, до самого потолка, было заполнено пористой бледно-зеленой аморфной массой, напоминающей монтажную пену. Куда подевался пилот их маршрутки? Хотелось верить, что бедняга успел сбежать, а не замурован внутри этой пакости.
Шок.
На осознание полной бредовости ситуации ушло примерно двадцать секунд растерянного безмолвия. Затем – тихий всхлип дородной женщины, осенившей себя крестным знамением, хриплый матерок юной красотки и… неожиданно