движет привычная осторожность карманного вора, то Игнацио просто боится всех и каждого. Он застенчив, неловок, он отпрыск большой крестьянской семьи, и в городе ему страшно и непривычно.
Следом громыхают деревянные башмаки – это Венусто, дюжий здоровяк, подручный шлифовальщика и дальний родственник хозяина, отчего пребывает в уверенности, что все прочие рабочие мастерской находятся у него в подчинении.
Башмаки настигают семенящую поступь Игнацио, и Венусто произносит в своей тягуче-ленивой манере:
– Обедать пора. Подсоби-ка на хлеб насущный.
Он не насмехается и не угрожает. Он говорит совершенно безразлично, уверенный в своем праве.
В ответ раздается нервный звук, словно Игнацио пытается проглотить желудь:
– Ты… да ты что же… у меня самого в обрез…
Венусто же роняет таким же равнодушным тоном:
– Да много ли тебе, опарышу, надо.
И тут же слышится треск разрываемого полотна, звонкий цокот монет по полу и рваный визг Игнацио:
– Ты что же! Я ж едва жалованье получил! Я хозяину…
Визг обрывает глухой тычок – от пинка Венусто Игнацио по инерции отлетает в угол к Пеппо и машинально хватается за его плечо, чтоб не упасть. Но неуживчивого тетивщика мальчик боится не меньше и тут же отдергивает руку, словно Пеппо вот-вот щелкнет клыками. А Венусто в три шага настигает мальчишку, хватает сзади за шею и впечатывает головой в стену.
– Хозяину он пожалится… ишь, крысье семя, – слышит Пеппо вперемежку со звуками ударов и истошным плачем.
– Венусто!.. Хватит!.. Не надо!.. Прости!..
Тетивщик старается никогда не встревать в ссоры, вспыхивающие в мастерской, поскольку ему уже не раз крепко доставалось, а поврежденная в драке рука может стоить ему заработка. Но сейчас он слышит отрывистые крики Игнацио, а воздух в углу сгущается от осязаемого лютого страха. Пеппо стискивает зубы и встает:
– Оставь его, – холодно бросает он, – а если на жратву не хватает – на паперти места полно, там подадут.
– Чего? – забыв о равнодушии, Венусто тянет это с непритворным изумлением, будто с ним заговорила ножка табурета, – а тебя кто спрашивал, шавка подзаборная?
– Меня-то? – Пеппо делает два шага вперед, чуть распахивая глаза. Он знает, как обескураживающе действует на многих его незрячий взгляд. В углу все еще всхлипывает Игнацио, а Венусто, уже забывший о мальчике, громко сопит, наливаясь свинцовым гневом:
– Пасть он открывает, слышь! – с той же ноткой удивления роняет он, – да ты, убогий, хоть пальцы-то мои разглядишь? – и Венусто подносит к лицу Пеппо широкую грязную пятерню.
– А чего мне их разглядывать? – вполголоса цедит тетивщик, вскидывает руку и с отвратительным хрустом выламывает два пальца Венусто наружу.
Дальше творится сущий ад. Венусто ревет от боли и рвется к обидчику. Прочие