ему фактах, тетивщик уяснил, что всю цепочку странных событий последнего времени связывает воедино лишь одно имя – граф Кампано. А значит, именно с этой фигуры необходимо было начинать. Каким же образом может слепой и полунищий мальчишка сунуть любопытный нос в родовые тайны графской семьи?
Вы можете усомниться в моих словах, но здесь Пеппо не нуждался в советах. Проработав несколько лет в большой и всегда полной заказчиков мастерской, он усвоил истину, что ни разу его еще не подвела: люди болтливы. Вдвойне болтливы люди скучающие и пьяные. А всех щедрее на пустопорожние трели те, кого давно никто не желает слушать. Задай уместный вопрос, с сомнением подними брови, изумленно покачай головой – а дальше только не перебивай, и благодарный балагур выложит тебе столько, что уже завтра сам не припомнит и половины.
Сильные страсти часто оборачиваются внезапным вдохновением, и план сложился сам собой. Два дня прошли в поисках, расспросах и других мытарствах, но Пеппо был настойчив. К вечеру третьего дня он отыскал недорогую, шумную и суматошную тратторию «Шлем и гарда», более чем на две трети заселенную военными всех мастей. Проведя бо́льшую часть времени в питейном зале на первом этаже, уже на следующий вечер Пеппо познакомился с Ленцем…
***
Допив воду, Пеппо машинально потряс кувшин и отставил его. Потом с бессмысленной досадой пнул ножку стола: вся беда в бездействии. Сидя тут и накачиваясь паршивым вином, отупел бы кто угодно. Нужно прямо сейчас хоть что-то предпринять, тогда и идеи появятся сами. И начать нужно с того, ради чего он вообще обрек себя на прозябание в этой дыре.
Вскочив, Пеппо выволок из-под койки свою седельную суму. Этот чертов лоскут из Кампано нужно было сжечь еще три дня назад…
Злосчастный обрывок рясы нашелся не сразу. Обозлившись, Пеппо вытряхнул пожитки на стол, и что-то тяжело и глухо грохнуло на пол прямо под ноги. Тетивщик машинально пошарил по шершавым доскам и тут же наткнулся на заскорузлое от высохшей крови сукно, перевязанное шнуром. Вот он… Только чего это он такой тяжелый? Сорвав шнур, Пеппо развернул лоскут, и пальцы тут же нащупали холодный филигранный бок.
– Ох, черт, – протянул он досадливо и виновато. В складках лоскута лежала ладанка, та самая, из-за которой Годелот едва так глупо не погиб, подпустив к себе мародера. Такая, по его словам, дорогая покойному пастору. Такая аляповатая со своими грубыми завитушками и невразумительной гравировкой.
– «Грехи отцов»… – пробормотал Пеппо, садясь на койку и отирая руками лицо, – тут со своими бы разобраться.
Он хотел защитить друга, а вовсе не воровать у него памятные ценности. Тетивщик вдруг вспомнил, как сам назвал ладанку талисманом, и раздраженно затолкал тяжелый серебряный циллиндрик обратно в суму. Он непременно вернет ее Лотте, пусть только тот все же придет на условленное место.
Тревога тут же всколыхнулась с новой силой,