Я навсегда тобою ранен.... Андрей Орлов

я чего-то жутко неприятного...

      Когда подкрался Венька Лиходеев, я сидел на крыльце, обняв поврежденную голову, и выл от боли. Он сделал вокруг меня пару кружков, начал ощупывать, проверяя страшные догадки.

      – Артем... это ты?...

      – Вот так и складывается из мелочей жизнь, Венька... – сумничал я, вставая на ватные ноги.

      – Ну, не знаю, – засомневался Венька. – Из-за мелочей она как раз не складывается... Кто это тебя отделал, командир?

      – Видел кого?

      – Не-ет...

      – В другую сторону помчался, урод. Интуиция у него... Ладно, Венька, проехали, в другой раз умнее будем. Слушай и запоминай, пока я тут совсем не откорячился... Звони Неваляеву, пусть распорядится выслать людей – иначе смерть Сычевой будет на его совести. Так и скажи, не стесняйся, можешь сослаться на мои слова... Возьми полено – вот это, пробейте завтра на «пальчики», может, отпечатались... Все, Венька, сиди бди, хозяйку смотри не напугай. Завтра мы должны еще раз ее допросить – по полной программе...

      Голова была горячей, как аравийская пустыня. В районе часа ночи я очнулся не у порога собственного дома на Тальниковой, а на Советской улице – где было много акаций и ранеток. За плотными занавесками горел свет. Я постучал – она открыла, без очков, худенькая, хорошенькая, в махровом халате с проплешинами. Близоруко прищурилась, покачала головой.

      – Отбивное мясо принимаете? – пошутил я.

      Эмма втащила меня в дом, принесла настольную лампу, осветила голову и ахнула:

      – Мать честная, хуже, чем вчера... Где же это тебя угораздило, горе мое?

      – Теперь ты понимаешь, почему я не пришел вовремя? – гордо спросил я.

      – А я не сомневалась, что ты придешь. Ждала бы и до двух часов, и до трех. Мог бы и не спешить. Ну чего ты встал, как в гостях? Живо снимай всю одежду... я сказала ВСЮ! И трусы свои с длинными рукавами – тебя же выжимать можно!

      Боль отступала, упорно отстреливаясь. Мне было хорошо. Я лежал на мягкой постели под ватным одеялом. Женщина в ажурном дезабилье делая мне примочки, поила травяным настоем с медом, читала лекцию, как важно заботиться о своем здоровье и не лезть под колящие, рубящие и тяжелые тупые предметы. Она не спрашивала, во что я влип, что было, с одной стороны, приятно, а с другой – обидно. Но я проснулся рано утром нормальным человеком. Эмма сладко потянулась, обволоклась вокруг моего побитого торса, прошептав, что вечер ей понравился больше, чем утро, и не буду ли я так любезен снова прийти вечером?

      – Обязательно приду, – торжественно пообещал я и побежал на обожаемую работу.