всегда получался одинаковый:
– Изба-то, Шурочка у тебя совсем покосилась.
– Позову плотника из нашей бригады – поправит.
– И как же ты так-то? Одна с мужиком? А ну как что нехорошее задумает?
– Пусть только попробует! Я быкам хвосты кручу, уж с мужиком-то справлюсь!
– Замуж тебе пора! Мальчика присмотри, сосватаем.
– Нет, тетя Авдотья, уж как я теперь живу одна барыней, так никогда ещё не жила. Никого мне не надо!
– Ох, Шурочка, вот помру, так на том свете спросит твоя мать-покойница, как я за тобой приглядывала, как сироте помогала? Что я ей отвечать буду?
Шумно вздохнув, Авдотья поднималась, хмуро оглядывала скудное убранство Шурочкиного дома и начинала прощаться.
Однажды утром приехали обе тетки разом. Начала младшая:
– В-общем так, племянница, работница ты у нас передовая, сама из себя видная. Сирота, конечно, ни гроша за душой, но характер смирный. Сама понимаешь, с таким богатством чуть замешкаешься, так в девках и состаришься. А тут как раз в соседней деревне невесту парню хорошему ищут. Семья богатая, хозяйство большое. Как у батюшки родного жить будешь!
И как-то всё так быстро у теток сладилось, что через неделю Шурочку стали готовить к смотринам.
Глава 3
10 лет прошло после войны. Трудно было, но семью Семен Прокопьевич поднял.
Две коровы, бычок, овцы, пасеку свою держал, огород большой. Конечно, пот на рубахе не просыхал, спина не разгибалась, зато всё своё. Дети тоже в люди вышли. Старшего проводил на фронт и с фронта встретил. Вся улица смотрела, как Федор шел к дому живой и весь в орденах. Средний на заводе в эвакуации трудился, ещё и 16 не было, а значок труженика тыла имел. Дочек воспитал работящих, выдал замуж в хорошие семьи.
Односельчане Прокопьича уважали: по совести жил старик, крепко и ладно у него всё получалось.
Замечали его за версту:
– Будь здоров, Прокопьич!
– И тебе не хворать, Пантелеич!
А с младшим сыном вообще история вышла. За 5 лет до войны жена Семена Прокопьевича, Марья, почувствовала, что ждет ребенка, ей было уже за сорок, по меркам того времени возраст почти пожилой.
– Стыд-то какой, – призналась Марья мужу, – внуки скоро пойдут, а я, как молодая, ребенка жду. Что люди скажут?
– Молчи! – прикрикнул Прокопьевич. – Даже думать так не смей! Сколько бы ни было детей, а все свои, законные.
Как пришел срок, спряталась Марья в хлеву. Мальчик родился слабенький, лежал на холстине и не шевелился.
– Едва на свет появился, а Бог уж тебя забрал…, – вздохнула Марья.
Только подумала, как мальчик всхлипнул, да как закричит во всю Ивановскую!
– Ну что, мать, – радовался потом Прокопьич, – певца нам на старость лет родила?
У Гриши и правда был отменный голос. Услышал однажды, как бабы на сенокосе поют, подхватил, да так звучно, так красиво! Уже взрослым парнем мог затянуть песню ещё в начале деревни,