чтобы мерцать и высверкивать водопадами роскоши. Струящиеся портьеры густого индиго – такой цвет Жюль видел лишь однажды, когда играл в струнном квартете во французском посольстве в Риме, и похожая ткань цвета потемневшего неба была у платья, волнами облегавшего атлетическую фигуру юной итальянской принчипессы. Хоть Жюль и пропустил тогда пару-тройку нот, заглядевшись на нее, никто, кроме музыкантов, этого не заметил.
Цель у этого помещения была одна – заставить любого думать, что он прибыл на место, и убедить остаться. Даже краткое пребывание здесь, словно по волшебству, внушало чувство благополучия. Персонал в таком заведении всегда точно знал, когда появиться и когда обслужить. Один из них, одетый во фрак, явился из ниоткуда бесшумно, как богомол, и плеснул им по полстакана пятидесятилетнего «Гленфиддиха». Две тысячи евро за бутылку… Жюль как-то даже засомневался, пить ли, зато Джек заглотил свою порцию, словно это был «Доктор Пеппер»[17].
– Ха! – сказал Джек.
Заметив, что Жюль уяснил, что изъятие всех этих денег из «Эйкорновой» сокровищницы – обычное дело, он захотел ослабить впечатление, что может стать легкой добычей.
– Слыхали об этом рыжем козлике – Мейсоне Ризе?[18] – спросил он.
Жюль покачал головой, что, мол, не слыхал. К тому же английский Жюля был весьма официален, и он решил, что речь на самом деле идет о козле.
– Он такой один был. Взрослый уже, а на вид совсем детеныш.
Это показалось Жюлю не лишенным смысла: коза порой похожа на козленка, но он по-прежнему не представлял, о чем это Джек толкует.
– Дело в том, что в годы расцвета славы Мейсона Риза наш глава правления как раз обзавелся сынком. И вот Рич говорит мне… Рич – это наш глава…
– Да, я знаю.
– Так вот, он говорит: «Конечный потребитель наших страховок – семья. А есть ли у нас реклама, обращенная к семье? Нет. Какое отношение к семье имеет орел? А у нас в рекламах одни орлы и желуди[19]. Великолепно, но мы не во флот США набираем!»
– Орлы иногда уносят детенышей, – вставил Жюль.
Джек растерялся:
– Ну… Да, наверное.
– Чтобы съесть.
Джек отшатнулся, а Жюль усугубил:
– Мясо у них очень нежное.
Совершенно озадаченный, Джек резюмировал:
– Ну так вот, Рич говорит: «Приведи мне этого Мейсона Риза. Его невозможно забыть. Он такой один на триллион». А я ему: «Но, Рич, ему уже, наверное, лет пятьдесят!»
Размягченный «Гленфиддихом», Жюль тоже чувствовал себя отчасти финансовым магнатом.
– Они столько не живут, – заявил он. – Это невозможно.
Джек ошарашенно уставился на Жюля:
– Какова средняя продолжительность жизни во Франции?
Жюль, по-прежнему считавший, что речь о козах, ответил:
– Я не знаток в этой области. Думаю, может, лет двенадцать-пятнадцать.
– Нет, – сказал Джек. – У нас есть эксперты-статистики, это наша работа. Вы ужасно ошибаетесь.
– И сколько?
– Я