кошку, которая чаще всего, подобно сфинксу, полусидела, полулежала на своем бархатном покрывале с вышитыми инициалами. Она, казалось бы, вообще не реагировала на посторонних людей, даже если разговоры, а такое случалось порой, велись на повышенных тонах. Но если кто-то пытался погладить ее либо, что вообще было из ряда вон, взять «кошечку» на руки, то… о-го-го! Гертруда Францевна т-а-ак посмотрит своими огромными изумрудными глазищами на наглеца, буквально в упор, что одного этого оказывается вполне достаточно, чтобы у того пропало всякое желание вести себя запанибрата с особой, в жилах которой течет голубая кошачья кровь…
Осталось лишь добавить, что кошечка эта едва ли не единственное, что осталось у Нестерова от прежней семейной жизни. Римас как-то рассказывал Ирме, что Стас, когда дело дошло до развода, ушел из дома с одним чемоданом. И еще с полугодовалой кошечкой по прозвищу Гертруда Францевна, которая, сообразив что-то важное своим кошачьим умом, запрыгнула в последний момент на руки к Стасу, юркнула под кожанку, которая была на нем в тот день, и ни за что не хотела вылезать обратно; не захотела она оставаться в доме, который Нестеров оставлял навсегда…
Ирма, встав из-за стола, сладко потянулась. Она уже хотела было предложить своей четвероногой подружке прогуляться на кухню и съесть чего-нибудь вкусненького, как вдруг из коридора послышалась трель звонка.
Девушка на какое-то время замерла в нерешительности… «Соколы», прежде чем покинуть офис, строго наказали ей не открывать дверь посторонним лицам. У каждого из сотрудников есть свой комплект ключей, в том числе и у Ирмы. Офис фирмы сейчас под охранной сигнализацией не стоит. Ну а о том, что к ним в контору должны пожаловать какие-то гости, ни Стас, ни Римас ей не сказали.
Вот опять послышалась мелодичная трель; звонили у входной двери как-то очень требовательно и настойчиво.
Ирма метнулась к ближайшему окну, через зарешеченный проем которого открывается вид на внутренний дворик. Именно здесь обычно паркуются «соколы», когда приезжают в свой офис: у Нестерова из всего транспорта остался лишь подержанный «Чероки», а Слон разъезжает по городам и весям на «Додже» времен едва ли не вьетнамской войны.
Но ни этих двух знакомых ей джипов, ни другого транспорта, ни даже единой живой души во дворе и у обшарпанного подъезда сейчас не наблюдалось.
Гертруда Францевна, запрыгнув на подоконник, тоже уставилась в окно.
Так и не произнеся ни звука, она вдруг резко повернула голову почти на сто восемьдесят градусов, чутко выставив вперед свои острые подвижные уши.
А уже в следующий момент, словно кто-то решил повторить вчерашние события, одним махом была вышиблена входная дверь офиса фирмы «Фалькон»…
Феликсас Монкайтис, старший инспектор Департамента госбезопасности Литвы, земляк Слона и однокашник по Вильнюсской школе милиции еще советского образца самого Стаса Нестерова, на просьбу о встрече, высказанную главой частной охранной фирмы по телефону, как ни странно,