фокусировать зрение на ржавом пятне ограждения и большом камне на другом берегу реки, стараясь, чтобы этот процесс происходил безостановочно. Наконец, посреди площадки появилась полупрозрачная тень древесного ствола с качающимися ветвями. Дерево расплывалось и сквозь него проступали очертания фигуры Мари, которая в следующее мгновение исчезала, превращаясь в полупрозрачную туманную тень раскидистого высокого куста. Стало понятно, что происходит. Мари ходила по загону и собирала змей. Бумсланги, которых она держала в руках, извивались и пытались освободиться. Когда бокор свистнул, дерево-Мари отбросило рептилий в дальний угол и покинуло загон.
Бокор обучал нас раздельно, и до этого я никогда не видел, как Мари входит в тень. Матиас уверял, что внимание другого человека может поначалу мешать процессу концентрации. Однако мне всегда было интересно – каким видят меня другие, когда я нахожусь в тени. Когда я спрашивал об этом нашего антропоида, он неприятно посмеивался и говорил, что я выгляжу как тупая обезьяна. Сам он, видимо, считал себя красавчиком.
Обращение Мари со змеями было удивительным. То, что для меня оказалось тяжелейшим испытанием, она проделала, даже не воспользовавшись куклой. Достала из своего рванья сигареты и закурила, направляясь к дверям миссии.
– Браво! – крикнул я ей и зааплодировал.
– Заткнись, дурак, – сказала она и прошлепала в кладовку.
Дремота навалилась неожиданно и вскоре перешла в тяжелый полуденный сон, прерванный воплем боли. Неловко подскочив в гамаке, я вывалился на пол, приземлившись на ушибленную ногу.
У загона лежал всхлипывающий Хосе, зажимая ладонью левое предплечье. Один из бумслангов, извиваясь на песке, пытался скрыться в растущих рядом со зданием кустах. Ему помешал бокор. Догнал и, схватив за шею, отнес к ограждению, куда и бросил к остальным.
Хосе явно был плох. Однако бокор, нисколько не торопясь подошел к нему и, приложив усилие, разжал его пальцы, сдавливающие место укуса на руке. Я было подумал, что он собирается наложить жгут или отсосать яд, как не раз видел по телевизору. Но неандерталец поступил проще. Достал из-за пояса нож и в долю секунды срезал толстый кусок плоти с руки Хосе. Тот громко взвыл и потерял сознание.
Бокор внимательно осмотрел рану вместе с подоспевшим Матиасом, полил ее какой-то фиолетовой жидкостью и наложил повязку из обрывка замызганной тряпки. Святой отец что-то крикнул мужчинам йоруба, возившимся с лодкой. Двое из них подбежали, вцепились в ноги несчастного Хосе и поволокли его в лазарет – брезентовую палатку с нарисованным на ней красным крестом, где хранились медикаменты и стояли две походные кровати для больных.
Заправляла в лазарете молодая, улыбчивая и опрятная африканка из Браззавиля по имени Ния, которой повезло окончить медицинский колледж и получить работу в миссии. Мне она нравилась, потому что была симпатична, всегда доброжелательна и не раз спасала меня от выворачивающих кишечник наизнанку приступов диареи, вызванных местной микрофауной. Ния не была йоруба и принадлежала