поразила Митяя ещё тем, что в её пасти намертво застрял большой костяной крючок с обрывком лески, сплетённой из человеческих волос, причём светло-русых. В университете он изучал, в числе всего прочего, палеоботанику и палеозоологию, а вместе с ними ещё и палеонтологию и потому немного представлял себе, что такое каменный век со всеми его кремнёвыми делами и толстомясыми мадоннами. Наморщив лоб, он принялся натужно вспоминать культуру каменного века и пришёл к выводу, что этот изящный костяной рыболовный крючок длиной в четыре сантиметра более всего походит на костяные крючки эпохи солютре, датируемой пятнадцатью, восемнадцатью тысячелетиями до Рождества Христова, хотя кто его знает точно. Солютре – это ведь Франция, а тут Россия, то есть Северный Кавказ. Митяй поскрёб костяным крючком макушку и невольно пробормотал вполголоса:
– Ни хрена себе нас занесло в прошлое. Вот попали так попали. Ну и что же нам теперь тут делать, Крафт?
Пёс широко зевнул, громко клацнул зубами и облизнулся. Митяй был того же мнения, нефига гадать, в каком году до нашей эры он выловил две здоровенные рыбины, пора их выпотрошить, очистить от чешуи, зажарить и сожрать. Правда, насчёт того, что они смогут умять их в один присест, у него имелись сомнения. Тем не менее, собрав и вложив спиннинг в тубус, он подтащил всё поближе к воде и принялся чистить рыбу. Форель отнерестилась ещё в прошлом году, а потому Митяй мог ловить её с чистой совестью хоть каждый день. После того как он выпотрошил и почистил рыбу, её вес значительно уменьшился, а у него прибавилось оптимизма. За сегодняшний день вдвоём с Крафтом они обе форелины точно слопают. Повесив за спину ружьё, с которым ему совершенно не хотелось расставаться, и спиннинг, взяв в руки корыто с рыбой и всем остальным, Митяй потопал к машине. Там он первым делом вывалил из ведёрка срезанное с передней части обеих форелей мясо в большую миску из нержавеющей стали, подумывая, что нужно будет её как-нибудь заменить на другую посудину.
Накормив Крафта, Митяй достал из будки складные стол и стул, ящик с кухонной утварью и извлёк большую чугунную сковородку, после чего принёс паяльную лампу и приспособление, вместе с которым получалась прекрасная печь. Форель он жарил совсем не так, как это обычно делают домохозяйки, – не на растительном масле, а на топлёном, сливочном, причём без муки. Эта рыба, обладающая очень нежным мясом, жарилась быстро, и за каких-то полчаса он пожарил её всю, малую часть выложил на стол, а большую сложил в два эмалированных сотейника, надеясь, что рыба за день не испортится. Наконец он приступил к трапезе. Форель оказалась изумительно хороша и просто таяла во рту, так что, умяв три куска, он тут же потянулся за добавкой. Крафт уже успел управиться с сырой рыбой. Пёс стоял напротив, вилял хвостом и облизывался. Митяй специально отложил отдельно два больших ломтя форели, пожаренных первыми, и они уже остыли. Потрогав их рукой и убедившись, что псу не будет горячо есть, он выложил рыбу в миску, и тот в три минуты слопал её и тут же улёгся в тени автомобиля.
Отдохнув