«Руза» (через шесть лет я найду здесь свою судьбу).
В августе стали собирать меня в школу. Тётя Оля, папина сестра, принесла обноски своего сына Вовки: две рубахи, куртку и шаровары – плохонькие, но моя мама могла делать чудеса. Она отпорола заношенные до дыр воротники рубашек, поставила заплатки, перевернула и вшила на ручной швейной машинке. То же проделала и с манжетами – рубахи как новые. Курточку и шаровары оставили «до лучших времён» – когда вырасту. Купили мне дерматиновый портфель, букварь, тетрадки и карандаши.
Перед самой школой, в конце августа, отец Люськи – большой, как шкаф, милиционер – принёс четыре входные контрамарки в цирк. Про цирк я слышал только из разговоров, что там и слоны учёные бывают, и люди по воздуху летают, и девушек сжигают. Сплошные чудеса! Люська объявила, что в цирк пойдут они с мамой и возьмут ещё Вовку и Лёльку из соседней квартиры. Я в пролёте – наши не пляшут. Обида подкатила, хоть плачь. Но не было бы счастья, да несчастье помогло! Лёлька заболела, у неё поднялась температура, и Люська, снизойдя до меня, процедила: «Собирайся, тебя возьмём».
Сердце моё плясало от радости: «Цирк!» И вот она, волшебная страна, одни чудеса! Там тётя бегала по проволоке; дядя скакал на лошади, стоя верхом, а потом наоборот – головой вниз, под лошадью; другой дядя подкидывал вверх много колец и ловил; ещё один бочки ногами крутил. Но больше всех мне понравился дядя Карандаш. Он такой был смешной, и всё он так неправильно делал, что весь цирк, все люди смеялись, визжали, хлопали и топали. Я смеялся громче всех, отбил себе ладоши, а когда цирковая сказка закончилась, заплакал – мне так хотелось пожалеть дядю Карандаша.
– Чего ты плачешь? – допытывалась Люська.
– Ослика жалко…
– Рёва-корова, – усмехнулся Вовка.
Дома баба Таня сообщила, что заезжал хромой Сергей – тот самый, что мне калоши сделал из бельгийской красной резины. Приехал устраиваться работать на стройку, рассказывал, что сын его старший «дужа вумный», что «у ху зу ю поступил».
– В ФЗО[7], – поправила бабу Таню мама.
– Я и говорю – у ху зу ю… Одёжу яму дали и шинель – во куды гляди, а не в бутылку!
«Первый раз в первый класс». Первого сентября был дождь. Меня, постриженного под машинку, в школу повёл папа. Из-за дождя нас собирали не в школьном дворе, а в актовом зале. Классы построили в длину, в шеренги по росту. Мой класс – первый «А»; впереди стояли ребята повыше, а я оказался последним. Учительница наша Мария Ивановна, полная, строгая, с синим орденом на груди, повела нас в класс.
Школа мужская – одни мальчишки. Двое или трое моих одноклассников пришли с цветами. Соседом по парте у меня был Вовка Савин. Я хотел сидеть с Колькой Николаевым из нашего двора, но грозная Мариван (так мы с первого дня звали учительницу) решила по-своему.
Сосед Вова проверил чернильницу – сунул туда палец, стал показывать ребятам, сидевшим позади. Это их развеселило. Вовка второй раз обмакнул – уже полкласса смеялось. Подошла