Не ершись! – сделал мне замечание Евстигнеев.
– Так, минуту! – Панфилов взял телефон, с минуту постоял с трубкой в руке, затем назвал позывной, с кем соединить. Судя по имени-отчеству – Борис Михайлович, – разговаривал он с начальником Генштаба маршалом Шапошниковым.
– Сведения только что поступили, товарищ маршал, и с другого участка фронта. Из Ленинграда. Источник надежен. Зато прежний источник попадает под серьезное подозрение. А вот сообщение Изотова, которое вызвало столько споров, подтверждается. Немцы готовят удар не на Калининском фронте, как нас пытались уверить многие источники, а под Харьковом. Выгрузка 14-го танкового корпуса под Ржевом не более чем мистификация. Его офицеры пишут из-под Харькова. В армии шесть или семь корпусов.
Он надолго замолчал, слушая ответ или ожидая ответа, и неторопливо прохаживался вдоль стола. Прижав ладонь к трубке, сказал:
– Плохие новости ты принес, капитан! Но вовремя!
Их разговор длился еще около часа, но минут через двадцать нам сделали знак рукой и попросили выйти. Там в коридоре я и успокоил Сашу. После этого совещание продолжилось, но обсуждали уже рекомендательные аспекты, а не предписывающие. Через десять минут нас всех отпустили. И мы вернулись в гостиницу.
Оказавшись в мягких постелях в номере на двоих, мы продрыхли почти до двенадцати. Разбудил нас посыльный, принесший пропуска в Кремль. Сходили позавтракать в ресторан. Дорого, но половину стоимости с нас взяли талонами на питание. После этого приводили в порядок парадную форму. Сашка никак не мог успокоиться и все расспрашивал подробности о совещании, касающиеся их.
– Слушай, прекрати! У стен тоже уши имеются! Поговорим, успеем.
– Нет, ну ты мне все сказал?
– Конечно, нет. Я тебе сказал, что руководство не возражает против вашего брака, и ты остаешься в кадрах. Пока этого достаточно! Все, закончили разговоры, иначе ты форму сожжешь!
Он и вправду чуть не сжег галифе, это отвлекло его на некоторое время. Ну, а потом мы начали собираться в темпе вальса. К 16:00 были у Никитских ворот. Прошли в Георгиевский зал. Но нам медали и ордена вручали не со всеми, а на закрытом заседании, без присутствия прессы, без фотографирования. Все прошло сухо и быстро. Выступили только Шапошников и Меркулов, поблагодарив собравшихся в зале восемь человек: шестерых гражданских и нас. Выходили мы не через парадный, а через боковой выход. Уже в дверях я услышал:
– Капитан! Подойдите сюда! – маршал Шапошников подавал мне знак рукой. Я подошел и доложился. – Вы собрали те письма, которые мне вчера передали?
– Про юг?
– Да.
– Я, товарищ маршал.
– Насколько я понимаю, вы не докладывали наверх, так как это много выше вашего уровня?
– Все, что касалось нашего фронта, я передал и обратил особое внимание на то обстоятельство, что разбирать немецкие укрепления не надо – наоборот, занять и усилить.
– Все правильно, капитан, вас так учили. Стратегические вопросы на уровне роты не решаются. Тем не менее вы работали на уровне фронта, так что вы вправе были рассматривать