доложил королю, но сделал это в столь дипломатичных выражениях, что тот ничего не заподозрил.
Когда Генрих приехал в Лион, он прежде всего извинился, что заставил Марию ждать целую неделю. Он сказал, что не мог приехать раньше, так как ему требовалось время, чтобы расправиться с разбойниками, посягнувшими на французские земли, но это, он был в этом уверен, несомненно, должно прийтись по душе супруге французского короля. При этом привыкший к обществу красивых женщин Генрих не смог удержаться от мысли, что, к несчастью, это была всего лишь неделя. Дело в том, что его первое впечатление о Марии Медичи было крайне негативным: он даже подумал, что ее прелести созрели гораздо больше, чем следовало бы. Оказалось, что представленные ему портреты изображали ее на несколько лет моложе, когда такого «тупого и упрямого» (это его слова) выражения у нее еще не наблюдалось.
Что касается интеллектуальных способностей Марии Медичи, то Жедеон Таллеман де Рео приводит лишь один факт, говорящий о многом:
«Она верила в то, что большие громко жужжащие мухи слышат, что говорят люди, и потом передают то, что услышали».
Историк Жюль Мишле не без иронии констатирует:
«Охлаждение было сильным, и оно было связано с самой принцессой, которая сильно отличалась от своего портрета, который, по-видимому, написали лет десять назад. Перед собой он увидел женщину большую, полную, с круглыми глазами, взглядом грустным и жестким, испанку по манере одеваться и австриячку по общему впечатлению. <…> Она не знала французского, ведь ей всегда не нравился этот язык еретиков. По пути, на корабле, ей дали в руки плохой французский роман, “Клоринду”, и она воспроизвела из него несколько слов».
Это звучит грубо, но, в самом деле, объемами и весьма внушительным весом Мария Медичи была обязана своей матери – Иоанне Австрийской, а ограниченностью и упорством, написанным у нее на лице, – испанскому воспитанию. Ее поступь была величавой, но тяжелой.
Автор исторических и любовно-приключенческих романов Жюльетта Бенцони описывает ее так:
«От природы крепкого телосложения, пухлая, с едва обозначенной талией, Мария Медичи в свои двадцать семь лет выглядела на все сорок. Черты ее удивительно белого лица были слишком грубы, подбородок тяжеловат, а круглые небольшие глаза были лишены блеска. Редко когда лицо так верно отражало характер. С первого же взгляда становилось ясно, сколь эта женщина глупа, надменна и упряма и сколь легко поддается чужому влиянию. Вдобавок она была полностью лишена чувства сострадания, невероятно эгоистична и неблагодарна, в чем вскоре убедились ее подданные. Но в то же время она была невероятно богата, обожала роскошь и разбиралась в драгоценных камнях не хуже ювелира с Понте-Веккио».
К сожалению, прекрасный город, откуда она была родом, ничем не наделил ее, кроме непонятного языка и сильного акцента, режущего слух, когда она пыталась говорить по-французски.
Мария Медичи, окруженная своими дамами, очень низко присела, приветствуя