голубчик! – искренне изумился я. – Да вы что же? – нехватки боитесь? Ведь вы до сих пор наш surplus расходовали! Ведь у вас теперь должен быть полный нормальный запас.
– Ну, полный, неполный… к утру будет меньше 1000 тонн…
– А до Владивостока 600 миль! Куда же еще?..
– А «Цесаревич» – забыли? 28 июля, когда ему располосовало трубы, он за сутки сжег 480 тонн! Ну?.. А у меня перерасход!..
– Не расход, а просто нервы расходились, – попробовал сострить я, – не все же ямы горелые…
– Ничего вы не понимаете! – рассердился Вернандер и, наскоро допив чай и схватив фуражку, куда-то убежал.
Я остался в кают-компании, перебрался на кресло, устроился поудобнее и задремал. Смутно слышал, как в полночь сменялась вахта. Некоторые из сменившихся офицеров пришли выпить чаю и вполголоса бранили чертову сырость. Кто-то растянулся на диване, крякнул от удовольствия и громко сказал: «Всхрапнем до четырех! и на нашей улице праздник!..» Я тоже заснул.
Проснулся около 3 часов ночи. Опять обошел палубы и вышел наверх. Все та же картина, что и с вечера, но посветлело. Луна в последней четверти стояла уже довольно высоко, и на фоне мглы, тускло посеребренной ее лучами, четко рисовались трубы, мачты, снасти… Опять засвежевший ветер пронизывал холодом и заставлял глубже прятать голову в воротник тужурки… Вышел на передний мостик. Адмирал спал в кресле. Командир, в мягких туфлях, неслышными шагами быстро ходил поперек мостика, с одного крыла на другое.
– Вы что бродите? – спросил он меня.
– Да так… посмотреть.
– Заснул? – кивнул я головой на адмирала.
– Только что. Я уговорил. Чего, в самом деле? Можно считать, ночь прошла благополучно. До сих пор не открыли – все перекликаются. А теперь, хоть открой – поздно. До рассвета всего часа два. Миноносцев, если даже и под рукой, не успеют собрать… Да и где найти в такую погоду? Смотрите – хвоста эскадры не видно!.. Разве кто случайно уткнется носом – все равно, что двести тысяч выиграть!.. Вот только ветер мне не нравится. Свежеет. Как бы не разогнал тумана… Ну, тогда завтра же и крышка. Кому что, а уж «Суворову» капут… А вдруг еще гуще станет? – внезапно оживился он. – Ведь уж сутки кругом бродят, а не видят. Вдруг и завтра то же. Прозевают начисто!.. Ходят, бродят, перекликаются… – а нас уж и нет! Ищи до второго нашего пришествия, т. е. уже из Владивостока! Там другой разговор будет!.. Но как встравятся! Сами себя со злости сгрызут! Вот потеха-то!.. – И командир, чтоб не разбудить адмирала, зажимая платком рот, расхохотался так весело и беспечно, что мне даже завидно стало.
Надо знать, что В.В. Игнациус, во-первых, принадлежал к числу самых убежденных сторонников того мнения, что наш поход – это отчаянная авантюра, успех которой зависит исключительно от степени содействия Николы Угодника и прочих сил небесных, а во-вторых, принимая во внимание манеру японцев – всю силу огня сосредоточивать на флагманском корабле, – считал, что в первом же решительном бою и он сам, и его броненосец обречены неизбежной гибели. Но, приняв эту неизбежность, он уже далее