сказал он.
Таита положил ему ладонь на лоб, благословляя, и прошептал:
– А я знаю, что в один прекрасный день у твоего отца появится повод гордиться тобой.
И без переданного царским соколом дурного предзнаменования Таита мог известить о наступлении самого сурового и судьбоносного периода во всей истории Египта. Оставив Нефера в опочивальне и направившись в пустыню, он видел, как звезды будто остановились на своем пути, и чувствовал, что древние боги покинули их, оставив наедине с судьбой в этот страшный час.
– Великий Гор, нам так нужна сейчас твоя мудрость, – взмолился старик. – Ты держишь Та-Мери, эту дорогую нам страну, в своих ладонях. Не дай ей выскользнуть меж твоих пальцев и расколоться, подобно куску хрусталя. Не поворачивайся к нам спиной теперь, когда мы погибаем. Помоги мне, могучий сокол. Наставь меня. Проясни для меня желания твои, дабы я мог следовать божественной воле.
Не переставая молиться, маг взобрался на холмы, обрамляющие край великой пустыни. Стук его длинного посоха о камни спугнул желтого шакала, и тот бросился удирать по залитому лунным светом склону. Убедившись, что за ним не следят, Таита повернул и, прибавив шагу, двинулся вдоль реки.
– Тебе прекрасно известно, что мы стоим на острие меча и колеблемся между войной и погибелью. Фараон Тамос сражен, и нет воина, способного повести нас за собой. На севере Апепи и его гиксосы окрепли настолько, что сделались почти непобедимыми. Они собирают силы против нас, и нам не выстоять. Двойную корону царств подточил червь предательства, ей не пережить новой тирании. Открой мои очи, могучий бог, и укажи путь, как одолеть нам орды наступающих с севера гиксосов и как противостоять смертельной отраве в нашей крови.
Весь остаток дня Таита шел по каменистым холмам и укромным местам, молясь и прося богов открыть верную дорогу. Поздно вечером он повернул назад к реке и достиг конечной цели своего обхода. Он мог бы попасть сюда без труда при помощи фелуки, но тогда слишком много глаз видело бы его уход, а ему требовалось побыть в пустыне одному.
В глубокой тьме, когда большинство людей уже спали, он пришел к стоящему на берегу реки храму Беса. В нише над воротами горел, скворча, факел. Он освещал стерегущее вход изваяние бога Беса. Бес был уродливый карлик, покровитель пьянства и веселья. Из его растянутых в усмешке губ свешивался язык. В неверном свете факела Таите показалось, что, когда он проходил мимо, бог одарил его пьяной ухмылкой.
Служитель храма встретил мага и проводил в каменную каморку в глубине святилища, где на столе стояли кувшин с козьим молоком, блюдо с хлебом из дурры и медом в сотах. Здесь знали, что чародей неравнодушен к меду, собранному пчелами с цветков мимозы.
– Три человека уже ожидают твоего прибытия, мой господин, – сказал молодой жрец.
– Сначала проводи ко мне Бастета, – распорядился Таита.
Бастет, главный писец при номархе Мемфиса, служил для Таиты одним из самых ценных осведомителей. Человек небогатый, Бастет был отягощен двумя хорошенькими, но дорого обходившимися