не успеваю ответить – не успеваю даже подумать об ответе, – как раздается визг резины по бетону, и Кристина бросается на меня. Решетка радиатора подобна зубастой пасти, фары сверкают…
Я просыпаюсь от собственного крика в кромешной темноте. На часах – два ночи, меня до чертиков пугает собственный хрип, а быстрый топот бегущих ног по коридору пугает еще больше. В руках я стискиваю простыню, которую от страха полностью содрал с матраса. Тело – мокрое и липкое от пота.
Из коридора доносится испуганный крик Элли:
– Что случилось?!
Вспыхнул свет: на пороге моей спальни стояли мама в коротенькой сорочке – в таком виде она могла выйти из спальни только в самом крайнем случае – и папа, в спешке накинувший халат прямо на голое тело.
– Сынок, что такое? – спросила мама. Глаза у нее были широко распахнуты от страха. Не помню, когда она последний раз называла меня «сынок»: когда мне было четырнадцать? двенадцать? Десять? Не помню.
– Деннис… – подхватил отец.
Между ними уже стояла, дрожа всем телом, Элейна.
– Все нормально, ложитесь спать, – сказал я. – Просто кошмар приснился.
– Одуреть! – воскликнула Элейна. – Небось настоящий ужастик! Про что?
– Про то, что ты вышла замуж за Мильтона Донна и приехала жить ко мне.
– Не дразни сестру, – сказала мама. – Что тебе приснилось, Деннис?
– Сам не помню.
Я вдруг заметил, что простыня едва прикрывает мое причинное место, и из-под нее выглядывает клок лобковых волос. Я быстро накрылся, и в голове завертелись мысли о мастурбации, поллюции и прочих не имеющих отношения к делу постыдных штуках. Я был в полной растерянности. В первые несколько секунд после пробуждения я даже не знал, взрослый я или еще маленький – меня с головой поглотил ужас, картинка ревущей и несущейся на меня машины: капот над двигателем вибрирует, стальные зубы сверкают…
Последний шанс, малыш.
А потом к моему лбу прикоснулась прохладная, мягкая рука матери и мигом прогнала кошмарное видение.
– Все нормально, мам. Ерунда. Обычный кошмар.
– И ты совсем ничего не помнишь…
– Нет. Вылетело из головы.
– Я перепугалась, – призналась она, а потом сдавленно хихикнула. – Ты не знаешь, что такое страх, пока не услышишь в ночи крик своего ребенка.
– Ужас какой, не говори так больше, – заворчала Элейна.
– Ложись, крошка, – сказал папа и пихнул ее бедром.
Элейна ушла, правда, вид у нее был недовольный. Сообразив, что ничего страшного не произошло, сестра, наверное, ждала, что я закачу истерику. Было бы над чем поиздеваться утром.
– Точно все нормально? – спросила меня мама. – Деннис? Сынок?
Опять это словечко, мгновенно возвращающее меня во времена кори, свинки, краснухи и ободранных коленок. Отчего-то сразу захотелось плакать. Бред! Я уже на девять дюймов выше и на семьдесят фунтов тяжелее мамы.
– Конечно, – сказал я.
– Ну хорошо. Не выключай свет, это иногда помогает.
Последний раз переглянувшись