стоящие поодаль, упали, сраженные очередным японским снарядом. «Все под Богом ходим», – подумал Карл Петрович.
Капитан 3-го ранга Кондо превратился в сгусток энергии, демона, летящего на двадцати восьми узлах и потерявшего чувство страха. Все его товарищи были подбиты или взорваны, да и ему жить лишь миг, но в этом мгновении и ощущается все твое естество, воздух становится тягучий, а мысли работают как никогда, и все вокруг, как в замедленном кино. Падает рядом горнист и штурман, срубает двух матросов с верхней палубы, замолкает орудие, так как сегментами русского снаряда срезаны канониры, остались лишь ноги на палубе, с которых стекает кровь. Да и пушка уже не нужна, одна, против этих великанов. Цунэмацу отдал приказ с семи кабельтовых выстрелить тремя торпедами по второму крейсеру в отряде, первый уже отошел на недосягаемую дистанцию. И как только торпеды покинули аппараты, судьба перестала оберегать миноносец, отбросила его, как кожуру мандарина, выполнившего, то, что ей режиссером жизни задумано, и сразу два десятка трехдюймовых и два шестидюймовых фугаса, а также сегментный снаряд, залетевший внутрь и там взорвавшийся. Поставили жирный крест на судьбе флагманского миноносца «Хибари» и его храброй команды. Торпеды системы Уайтхеда образца 1892 года шли хищными акулами к своей цели на глубине в три ярда. С корабля они были плохо различимы, и вообще было непонятно, выпустил их японский миноносец или нет. Белые барашки скрывали их в толще воды, и три стальные сигары со ста тридцатью двумя фунтами взрывчатки в каждой неслись к своей цели. На крейсерах задробили стрельбу, и сотня глаз вглядывалась в волны, понимая, что все разрешится в течение нескольких секунд. Но мало обнаружить мину, в конце концов, её увидели, и глаза людей округлились от ужаса, так как знали, что в одной торпеде содержится взрывчатки в десять раз больше, чем в двенадцатидюймовом снаряде, так еще и взрыв получается гидродинамический: повредит корпус корабля не только взрывчатка и части торпеды, но и сила удара воды по стальному корпусу. Все закричали: «Три торпеды по правому борту»! Рулевой пытался отвернуть, но крейсер водоизмещением семь тысяч тонн не так просто сместить с курса, и если одна торпеда прошла за кормой «Витязя», вторая практически попала в винты, и была оттуда выплюнута водой, и потеряла ориентировку по причине кавитации52, которая неизбежно возникает в данном месте, то третья, на которой погибший уже минер нарисовал краской иероглиф банзай53, попала в кормовое котельное отделение крейсера и взорвалась всей своей силой.
Одновременно один из транспортов эффектно взорвался, вероятно, вез боеприпасы, повредив и другие, рядом стоящие транспорты и пирс. Мощное «Ура!» раздалось над русскими крейсерами с левого борта и траурное молчание с правого. Контр-адмирал Иессен приказал задробить стрельбу.
На крейсере «Витязь» его капитан Риценштейн Николай Карлович выслушивал доклад о повреждениях от механика Гейко. Тот докладывал: «Ваше превосходительство, мина