вот, за какие такие услуги досталось ему это ожерелье, прапрадед мой не рассказывал никогда. Но завещал ценить эту вещь со всем тщанием, передавать только прямым наследникам. А коли их нет? – печально вздохнул Алексей Юрьевич. – Ну не в могилу же мне это ожерелье забирать, право слово?
– Да уж! – воскликнул дедушка. – Ни к чему вам его в могилу забирать. Полагаю, что вы нашли для него более практическое предназначение?
– Долго я над этим самым практическим, по вашим словам, Афанасий Николаевич, назначением думал. Наконец решился вот на что: продать его, а на вырученные деньги приют для сирот обустроить или иное богоугодное дело совершить.
– Что ж, наверное, это правильный выход, – задумчиво шепнула маменька и спросила уже более живо: – Но я никак не могу сообразить, чем могу быть полезной в этом деле?
– Красотой своей! – неожиданно ответил Никитин.
Маменька давно привыкла ко всяким комплиментам, но эта высказанная сугубо деловым тоном похвала заставила ее чуть смутиться, а нас с дедушкой заставила пристально посмотреть на маменьку, словно глядя на нее, можно было понять, как красота способна помочь в сугубо деловом вопросе. Да и Алексей Юрьевич продолжал маменьку рассматривать.
Маменька этим повышенным вниманием вдруг смутилась еще больше, встала с кресла и, прошуршав «русским», сшитым в Париже платьем, из белого набивного ситца с синими цветами на нем, отошла к окну.
Высокая, стройная. Но не как юная девушка, а как взрослая, пусть и очень молодая женщина. Походка невероятно легкая. Приятный овал лица, темно-русые с каштановым отливом волосы уложены в простую, но элегантную прическу. Губы чуть пухлые, но не полные. И серые глаза, способные под голубым небом синеть, и темнеть, когда у маменьки тяжело на душе.
– Ну перестаньте меня разглядывать, пожалуйста, – попросила она. – А вы, Алексей Юрьевич, объясните, как в вашем деле может помочь красота?
– Извольте, Ирина Афанасьевна, объясню, – очень тепло улыбнулся ей граф Никитин. – Красота ваша в моем деле способна помочь тем вниманием, которое она привлекает! И ваша известность тем же важна. Сейчас поясню, что это вовсе не пустые комплименты. В своих скитаниях по заморским краям я понял, что цена у этого ожерелья двойная. Как украшение оно стоит немало. Но и то, что его сама Екатерина Великая носила, цены ему прибавляет страсть сколько. Еще будучи в Швейцарии, я попросил хорошего ювелира его оценить по возможности точно. Так он мне все это и втолковал. И про то, что правильнее всего будет продавать ожерелье с аукциона, разъяснил, и про то подсказал, что перед этим нужно как можно большее внимание к нему привлечь, да какими способами этого добиться.
– Так, так, так! – воскликнул дедушка. – Мы уже начали догадываться, но вы уж выкладывайте свои планы в точности. Очень любопытно услышать.
– Да тут все просто. Все газеты Лондона сейчас пишут об успехе французской труппы, а более того, про вас пишут, Ирина