будто приросла к скамейке и смотрела невидящим взглядом куда-то в темноту, спрятавшую от меня водную поверхность. Мрак снаружи был не такой черный, как у меня внутри. Я сидела, как статуя, будто в какие-то далекие времена я встретилась глазами с Медузой Горгоной. Какая выжженная душа! Ну куда мне идти и зачем?
Я так старалась сделать свою жизнь идеальной и счастливой, и всё равно всё пошло под откос. Я осталась одна. А если я вновь заболею?! Если это мой сценарий? Я жалкая. Я даже не смогла ничего исправить. Что я должна делать дальше?
Окончательно замерзнув, я побрела к дому. Редкие прохожие, мельком взглянув на меня, поспешно отводили взгляд. Я шла, не пряча слез. Знаете, бывает два вида истерики: та, которую мы последней каплей воли еще можем контролировать, потому что нам все-таки важно, как мы выглядим со стороны, как будто есть еще что терять. И истерика неконтролируемая, этакое дно, когда всё уже неважно, ведь с такой грандиозной душевной болью не совладать, да и мыслей, чтобы пытаться что-то контролировать, нет.
* * *
– Мужчина, который хлопнул дверью, это беда?! Пфф, деточка, еще хуже тот, кто не может этого сделать. Сидит и ждет у моря погоды, полнейшее бездействие и стагнация – вот что страшно! С такими будешь мучиться долго. По-садистски медленно, больно, понимаешь? Я по своему покойному уж знаю… Поэтому пореви и иди дальше, если ушел, то и к лучшему. Одна дверь закрылась, значит, скоро откроется другая, – так рассуждала моя бойкая соседка по приемной психоаналитика. Она приводила сюда сына-подростка, а я, причем силком, притаскивала себя.
Мое состояние было настолько паршивым, что я не знала, что мне делать. И раз уж тему наложения на себя рук я закрыла, то оставалась помощь специалиста и медикаменты. Страх, что моя жизнь неизменно неудачна, придавил меня полностью. А после того, как я узнала, что Рауль все-таки ушел к другой, и это была та самая девушка, на которой он женился в той, другой нашей жизни, мысль о неизбежности судьбы просто съедала меня. Я каждый день в любом недомогании уже видела самое дурное. Поэтому я резонно рассудила, что без профессиональной помощи и таблеток мне не обойтись. Да и «эффект попутчика» в моем случае работал весьма хорошо – постороннему человеку я могла открыть душу куда лучше, чем близкому.
Но я знала, что нужно быть борцом. Одного знания, конечно, мало. Нужно и чувствовать себя таковым, но, тем не менее, я пыталась не сдаться окончательно. Странная, конечно, душа человеческая… не связанная с разумом напрочь. Почему наперекор всем доводам твое тело подчинено именно внутреннему состоянию? Нельзя просто захотеть или приказать себе. Но если что-то постоянно делать, «взбивать лапками молоко», оно как-то и наладится само… возможно… И будучи таким вот лежачим на лопатках бойцом, я заставила себя через два дня улететь в запланированное еще давно путешествие. Психоаналитик хвалила меня за такое «взрослое решение», но в ее глазах я читала пристальное беспокойство. Она знала и понимала больше, чем говорила мне. И мы играли с ней в эту игру. С моим максимально высоким уровнем дистимности