времени – молчанье,
Могучих рек земли мельчанье,
Ночей кромешных пустота
И дел сердечных простота.
Как обесценены слова…
Когда-то громкие звучанья
Не выдержали развенчанья.
Примета времени – молчанье.
Примета времени – молчанье.
Предпраздничная кутерьма…
Ноябрьский ветер, злой и хлесткий,
Бесчинствует на перекрестке.
Стоят такси, оцепенев,
И не мигают светофоры,
По главной улице в стране
Проходят бронетранспортеры.
Проходят танки по Москве,
И только стекол дребезжанье.
Прохожий ежится в тоске.
Примета времени – молчанье.
Мысль бьется рыбою об лед,
И впрямь, и вкривь, в обход, в облет.
И что ж – живой воды журчанье
Сковало льдом повсюду сплошь.
Мысль изреченная есть ложь.
Примета времени – молчанье.
Наивный Гамлет хочет цепь разбить,
Взять два звена из всей цепи сомнений,
Но мир не знает роковых мгновений,
Не существует «быть или не быть» —
Вот в чем разгадка наших преступлений.
Поэзия жутка, как Азия,
Вся как ночное преступление.
Души и тела безобразия
Дают в итоге накопления.
В ночном лесу, в кустах репейника,
Разбойник режет коробейника.
На окровавленное лезвие
Гляжу, терзаю, рву и рушу,
И в сотый раз в огонь поэзии
Швыряю собственную душу.
Воссоздается и сжигается
Душа, и вновь воссоздается…
А в результате получается,
Что ничего не остается.
Вернее, остается пошлая
Сентиментальность и усталость,
А с нею устремленность в прошлое,
В то, что лишь в памяти осталось.
Так звездочка, в ночи летящая
Искристый след по небу стелет,
В себе сжигая настоящее
И в будущем не видя цели.
Себя всю обращая в бывшее,
В шлак мертвый, в косную породу —
В иных мирах когда-то бывшая
Живой пленительной природой.
Такой обычный город,
Как тыща городов,
Лишь только в небо горы
Торчат до облаков,
Да мутные арыки
Мне душу бередят,
Да сонные таджики
На корточках сидят.
День, утомленный сонной ленью,
Вдруг опускает повода,
Я снова пропустил мгновенье,
Когда рождается звезда
И возникает в тихой дали
Еще синеющих небес
Та звездочка, нежней печали,
И месяц тонкий, как порез.
Пушкин и Рудаки
Буря мглою небо кроет…
Буи джуи Мулиён…[1]
Вихря пены, снеговала
Первобытное родство —
Плач гиены, вой шакала
Уй-я, ой-я, у-о-о!
Стонут