металла крайне скуп, но честен:
вот, Нефертити умерла —
и бронза потускнела.
2
Вместе с людьми
умирают их отражения
в глубинах несчётных зеркал.
Значит, мы уйдём
даже из мнимых миров.
Может быть,
для того и занавешивают зеркала,
чтобы не видеть спин уходящих людей.
3
Ход времени – престранное теченье —
заметен глазу только в зеркалах.
Иная жизнь проходит беззаботно,
но стоит
лицом к лицу остаться с отраженьем,
как обнаружишь новые тревоги,
которые грядут когда-нибудь,
а может быть, – наутро.
1967
«Живые стены обсерваторий…»
Н. Паперно
Живые стены обсерваторий
раздвигаются,
как губы при звуках слова,
ясный глаз,
вытянувшись из логова,
утопает в зимнем просторе,
и,
сложной системой стёкол уменьшены,
сведены в единую точку,
в глазах астронома
удивительно точно
звёзды
опять рисуют женщину.
1964
«Ноль не значок…»
Ноль не значок —
извечное начало,
чужой зрачок,
расширенный ночами,
ослепший глаз,
что тянет без добра
ревнивый взгляд на нас
из давнего вчера,
ноль – стёртое лицо
и воплощенье дырки,
и страшное кольцо,
чтоб зверю впрыгнуть в цирке,
в стволе ружья – просвет,
и снова – глаз стрельца,
и чьей-то жизни след
с начала до конца.
1969
«Настало время белого коня…»
Настало время белого коня.
В ночь снегопада всё переменилось,
как будто гнев
сменила всюду милость
и стужа выбелила капище огня,
и шахматный
недобрый и надменный
владыка чёрных,
голову клоня,
сдаёт свой трон:
назрели перемены —
настало время белого коня.
1965
«Крещенские морозы на дворе…»
Крещенские морозы на дворе,
и скоро Сретенье, и далеко до лета,
и голос глух, глаза болят от света,
и неподвижно время в январе.
Начало года – время долгих дней.
Календарей ничтожные осколки
и сладкий дым, когда сжигают ёлки,
и милый лепет, ставший холодней, —
вот что тревожит, вот что тормозит
движенье гирь в какой-то важной башне;
в воротах застревает день вчерашний,
как жалкий гость, забывший честь и стыд.
Невыносимо бремя долгих дней,
но каждый год в одну и ту же пору
раздумьям уступают разговоры…
Зима уйдёт – и что грустить о ней?
1970, Тюратам
«В беде не оторваться