Жаль мне стало Еремея: стал владыке докучать, чтоб ево пощадил. Ждали их с войны, – не бывали на срок. А в те поры Пашков меня к себе и на глаза не пускал. Во един от дней учредил застенок и огнь росклал – хочет меня пытать. Я, сведав, ко исходу душевному и молитвы проговорил; ведаю ево стряпанье, – после огня-тово мало у него живут. А сам жду по себя и сидя, жене плачющей и детям говорю: «Воля Господня да будет! А ще живем – Господеви живем; аще умираем- Господеви умираем».
А се и бегут по меня два палача. Чюдно дело господне и неизреченны судьбы владычни! Еремей ранен сам-друг дорожкою мимо избы и двора моево едет, и палачей вскликал и воротил с собою. Он же, Пашков, оставя застенок, к сыну своему пришел, яко пьяной с кручины.
И Еремей, поклоняся со отцем, вся ему подробну возвещает: как войско у него побили все без остатку, и как ево увел иноземец от мунгальских людей по пустым местам, и как по каменным горам в лесу, не ядше, блудил седмь дней, – одну съел белку, – и как моим образом человек ему во сне явился и, благословя ево, указал дорогу, в которую страну ехать, он же, вскоча, обрадовался и на путь выбрел. Егда он отцу россказывает, а я пришел в то время поклонитися им. Пашков же, возвед очи свои на меня, – слово в слово что медведь морской белой, жива бы меня проглотил, да господь не выдаст! – вздохня, говорит: «Так-то ты делаешь! Людей тех погубил столько!» А Еремей мне говорит: «Батюшко, поди, государь, домой! Молчи для Христа!» Я и пошел».
Житие Аввакума. С.48—50.
См. также: http://old-rus.narod.ru/08-7b.html
Чему не учит история
«Готовя этот материал, просмотрел в Рунете все ссылки на слова «К топору зовите Русь» и удивился. Какого только невежественного вздора не несут наши СМИ! В авторы лозунга записали и Герцена, и даже Рылеева, а уж про «зловещий вопль Чернышевского» – сплошь и рядом. На весь русский Интернет – только одно недоуменное восклицание Елены Иваницкой в «Новой газете» 6 мая 2002 г. – «Диковинную позицию занимал Чернышевский: звал Русь к топору, но настойчиво демонстрировал в своём романе, что деятельный труженик, «новый человек» прекраснейшим образом создаёт себе независимую и благоустроенную жизнь». Считается, что Чернышевский был самым радикальным, что он на самом деле «к топору звал Русь». Так считали и царские власти, и это же приписали ему советские историографы. Одни – чтобы посадить, уничтожить авторитетного публициста, другие – чтоб перекрасить публициста в радикального революционера.
А между тем ещё в 2000 г. алтайские историки В.А.Должников и М.В.Полькин доказали, что автором прокламации «Письмо из провинции», содержащей пресловутый призыв к топору, был Михаил Бакунин (http://tbs.asu.ru/news/2000/4/hist/05.ru.html). И ещё в 1980-х годах московский историк В.Ф.Антонов показал, что Чернышевский по мировоззрению вообще не был революционером, признавая прогресс в истории только от распространения культуры в массах. Для культуры же нужна свобода, возникающая из самостоятельности