вместе играли, вместе учились ездить верхом, сражаться. Явуз-хан относился к сарацину как к родному, не забывая при том напоминать ему, что он всего лишь раб его сына. Этот клинок Явуз-хан подарил ему, Дамиру, когда впервые взял их с Мансуром в поход. Они ехали по степи, а Явуз-хан рассказывая о сабле, всё время поглядывал на маленького сарацина. Дамир видел, какими глазами смотрел Мансур на пристегнутый к поясу маленького господина клинок – тяжелый для десятилетнего кеде. Тот поход оказался тяжелым. Силы были не равны. Так случилось, что в той битве Мансур спас жизнь ему, своему господину, и в благодарность за спасение, вопреки воли отца, Дамир подарил маленькому сарацину саблю его отца. В тот день Мансур принес Дамиру клятву безграничной верности и преданности. В тот день он перестал быть сарацином, а стал кыпчаком, как и его господин. Дамир вертел в руках саблю и вспоминал тот день. Сколько битв они прошли вместе, сколько походов! Но тот день он не сможет забыть никогда.
Хан вскинул саблю, размахнулся, со всей силы вогнал её в землю и, неожиданно, расхохотался. Мансур медленно поднял голову. Он привык к перепадам настроения своего господина. Рабу, выросшему с маленьким властителем в одном шатре, всегда удавалось предугадывать его желания, предвосхищать его потребности. Он всегда знал, как поступит его хан в той или иной ситуации. Но теперь покорный раб не понимаю, что может сулить ему эта внезапная веселость господина. Хан Дамир не умел радоваться и веселиться, впрочем, как и Мансур. Они оба выросли в окружении воинов, без материнской любви, без ласки, без теплоты. Мансур смотрел на своего хана и не знал, что ждет его дальше.
– Я ничего не забыл, – перестав хохотать и вновь став серьезным, заглянул в лицо великана хан. – А вот ты видно запамятовал. Я – хан! Я – твой господин! И я не нарушу слова, что дал однажды. Ты кыпчак. Ты мой брат. Про сарацин я вспомнил оттого, что Тай Чу прибыл ко мне из Персии и поведал об одной хитрости. Имя ей – сарацинова пасть. Вот ее я и опробую в Рязанских землях. Поднимись. Возьми свою саблю и готовь войско к битве.
Мансур поднялся, взял саблю и отправил ее в ножны.
– Мой хан, что ты сделаешь с градом русичей?
– То же, что и с остальными. Не станет Рязани, и наш путь в земли русичей станет быстрым и легким.
–…Вот так потерял я своих людей. Дрянные стражи оказалась. Перепились в первом же трактире, – сказывал купец, сидя у костра. – Делать нечего, двинулся я далее в одиночку. Думаю, до града ближайшаго доберусь, найму сызнова. Остановился на ночлег у деревушки. Старушка лекарка меня приютила. А утром на зорьке двинулся в путь. Когда проезжал холмы – померещилось мне. Ну, я и давай стегать коней. А они понесли, да прямо на поросль, да потом к воде. Вот так и сподобило меня свалиться в речку. А вас увидал – обрадовался. Дай, думаю, подмоги у добрых людей попрошу, авось не откажут. Повозку самому мне никак не вызволить.
Слушая купца, Гридя сидел в размышлении, ратники хмыкали, и лишь княжич внимал с интересом, искоса поглядывая на своих воинов. Задумчивый взгляд подручника настораживал. Беспокойство прохладным ветерком закралось в душу юноши.
– Нижайше