field can or should correspond to this history; which type of history does characterize the scientific observation situation of abandonment of «grand narratives» and principled decision to work with empirical multiplicities. One key question, raised by this project, how to tell epistemic stories, when their research deployment leads to dissemination of their objects. But perhaps dissemination is own way of being of these objects, including scientific observation.
Keywords: science, history of science, scientific observation, research object, multiplicity, dissemination
Историк науки Лоррейн Дастон начинает свою статью «О наблюдении» с констатации парадоксального статуса научного наблюдения в истории и философии науки: его повсеместное и чрезвычайно разнообразно присутствие в поле науки («даже, по-видимому, в математике на отдельных исследовательских стадиях»), но при этом подчиненное и приниженное положение в нормативных иерархиях научного опыта, оборачивающееся «невидимостью» и отсутствием в качестве самостоятельной исследовательской темы (в отличие, например, от научного эксперимента) в истории и философии науки [4, p.98]. Эта констатация определит не только общие контуры широкомасштабного исследовательского проекта «Истории научного наблюдения» [5] под руководством самой Дастон и Элизабет Лунбек (объединившего 17 исследователей из различных европейских и американских академических институций), но и конкретные исследовательские стратегии и операции этого проекта. Дело не только в том, чтобы учредить в рамках истории науки новую исследовательскую территорию, тем самым восполнив очевидную лакуну в ее дисциплинарном пространстве («Историям научного наблюдения» присущи амбициозность нового начинания, но и надлежащая скромность и сдержанность: их цель – «открыть новую область исследования, но не исчерпать ее, … показать, что научное наблюдение имеет историю и дать некоторое представление о ее богатстве…» [5, p.5], но и провести работу по эпистемологической реабилитации научного наблюдения, которая будет развернута не на уровне очередной реорганизации и переупорядочения эпистемических концептов («теория», «наблюдение», «эксперимент», «истина», «достоверность», «объективность», «подтверждаемость», «данные» и пр.), а на уровне детальных эмпирических описаний фактических модальностей существования знания и практик его производства. «Истории научного наблюдения» – это предприятие исследовательское, но одновременно и апологетическое: вернуть наблюдению эпистемологическое достоинство (шаг, предполагающий выход за пределы нормативной эпистемологии и философии науки), сделав его видимым, различимым и действующим в сложном историческом ландшафте науки. Это попытка в рамках исследовательского исторического письма реактивировать и переприсвоить «специфичность» и «разнообразие» научного наблюдения, воздав должное «предмету», который философские и иные метанаучные дискурсы, используя различные стратегии редукции, лишили «сложности» – структурной и исторической. Но что значит «наделить научное наблюдение собственной историей или, конечно же, многими историями…» [ibid]? Историей, собственно, чего является история научного наблюдения? Каково то поле исследовательских объектов, которое оно себе очерчивает, и какую его разметку производит, стремясь поддержать неизбежно проблемное и неустойчивое равновесие между историей в единственном числе и историями во множественном числе?
Стратегия, которая позволяет превратить научное наблюдение в исследовательский объект истории науки, может быть