и счастливым.
– И что всё это значит? – спросил он Маргариту, заходя в ее новую спальню. – Чего ты от меня сбежала?
Девушка уже полностью оделась для обеда – в Большой гостиной начинали собираться через минут двенадцать. Для этого обеда она выбрала благопристойное платье: коричнево-золотистое, богатое, с черной каймой на подоле, но свободное и закрытое. Ее голову прикрывала плотная вуаль с ободком, а волосы она скрутила в пучок на затылке.
Маргарита заперла дверь на засов и уклонилась от объятий Рагнера.
– Так, что я натворил, пока здесь не был?
– Ничего, – присела она на скамью.
– Опять дамский язык? – сел Рагнер рядом. – Ваше ничего – это всё: чего там только в этом вашем дамском «ничего» нет! Грити, – серьезно смотрел он, – рассказывай и не ври. Не ври, – повторил он.
– Правда ничего такого, – немедленно начала лгать Маргарита. – Просто… я с бабушкой твоей поговорила…
Он раздраженно выдохнул.
– Рагнер, она мне сказала, что в мужских покоях ночуют только… падшие.
– Да к черту ее. Я сегодня выруругал у дяди согласие, чтобы мне позволили развестись. Не представляешь даже, чего мне это стоило! Один Инглин Фельнгог это!.. Может, его перекупить у дяди, – задумался он. – В пыточную суда… Словом, скоро мы обвенчаемся, а их всех, прочих, – к черту! Немного надо еще их пожалить…
– Рагнер, я не могу! – в сердцах вскричала Маргарита. – Не выросло у меня еще жало, как у тебя! И, может, никогда не вырастет! Я не могу! И не хочу! И они сильнее! Если ты хоть немного меня любишь, то не заставляй меня больше! – расплакалась она. – Не могу! Не могу! Не могу!
Он крепко ее обнял, стал гладить по голове и нежно целовать.
– Маленькая моя, – услышала она, – не буду, если не хочешь. Я один справлюсь, не бойся… Моих жал на всех хватит, а ты оставайся доброй… Тише, не плачь, не плачь… тихо…
Всхлипывая, Маргарита высвободилась, утерла глаза и щеки, после чего встала со скамьи. Она умылась, глядя в зеркало, высморкалась в носовой платок и с ним в руках села обратно на скамью.
– Пожалуйста, – негромко сказал Рагнер, – расскажи, что здесь случилось. Я всё равно не успокоюсь, пока не узнаю. Лучше тебе сказать.
Маргарита помолчала, кусая губы, а потом нашлась:
– Твоя бабушка поведала мне о королеве Хлодии, о тебе и твоем брате.
Рагнер закатил глаза и, выдыхая воздух, раздраженно проговорил:
– Ну какая же ты у меня дурёха! Чего бы бабуля тебе ни сказала, всё в прошлом! Таком давнишнем прошлом, что на тех костях нарос уж не мох, а лес шумит. Хлодия – королева! Жена короля! А бабуля… просто она думает, что я до сих пор влюблен в Хлодию, но это не так. Я тебя, дурочку, люблю. Хочу теперь тебя в жены, наследников от тебя хочу… Я же здесь, рядом, а не где-то там… у подола ее юбки… Всё! Всё с ней давно кончено!
– Расскажи мне о ней.
– Зачем? Бабуля же тебе уже всё расписала.
– Рагнер, пожалуйста, – взмолилась Маргарита. –