приборной доске; движениями пальцев водитель управлял всеми системами, от включения и выключения фар до дверных фиксаторов. В большинстве автономий люди давно такси не водили, токомобили одной фирмы управлялись через Геовэб упрощенным подобием искусственного интеллекта или штатными программистами. Но в Университетах водителям удалось отстоять свои права и вытеснить автоматизированные такси-сети, которые в разное время пытались развить здесь бизнесмены. Ректоры челомобильщиков поддерживали – по их мнению, живые таксисты придавали автономии аромат старины.
– Давно в машинах не ездил… – хмыкнул Калем. – Все больше на своих двоих…
– Что он тебе дал? – спросил Данислав, когда челомобиль, еле слышно заурчав тесларатором, поехал.
Калем захихикал и хлопнул по карману.
– Я не смотрел. Прокламацию какую-нибудь, что ж еще. Потом выброшу. У них движение «За свободу колесников». Это они сами себя так называют – колесники, а слово «колесничие» считают оскорбительным.
Дан удивился:
– Почему? Глупости какие…
– Ага. Они говорят, что нормальные люди их притесняют, используя колесничих только на тяжелых работах, ну или на неквалифицированных каких-то.
– Но ты ведь – преподаватель.
– Так то-то и оно! Дело в… – Калем многозначительно постучал себя по лбу. – А не в… – Он хлопнул по роговому ободу колеса.
Ната молчала, приникнув к окну. За ним проносились обычные дома – бетонно-керамические стены, бронированные окна – и прохожие, в основном молодежь, пешая или в транспортных костюмах. Город студентов, учителей и обслуживающего персонала…
Наклонившись к Даниславу, Калем прошептал:
– Э, дорогой, красивая девка. В твоем вкусе, а?
– Ага, – пробормотал Дан.
– Свежая, – не унимался Калем. – Как цветок, только распустившийся… А ты, значит, садовник…
Он преподавал теоретическую физику, но увлекался поэзией, в которой, однако, ничего не смыслил, и часто использовал всякие банальные сравнения. Калем, обладатель мохнатых черных бровей и большого горбатого носа, имел арабо-грузинское происхождение. Грузины-то еще остались, что им сделается, а вот арабов сильно поубавилось после Второй среднеевразийской войны, когда объединившиеся славяне и японцы (в Японии как раз окончательно расшифровали карту человеческого ДНК и смекнули, какая последовательность аминокислот за какой ген отвечает) устроили гено-геноцид: совместно создали хитрый вирус и саданули им по множеству ключевых точек, за одно поколение стерев сотни миллионов врагов с лица планеты. Конечно, тогда вышел большой облом: ориентировались на генные комплексы, ответственные за определенный цвет кожи и волос, форму глаз и прочие специфические внешние параметры, – соответственно, не все арабы полегли, а из тех, кто полег, не все были арабами. Например, погибло много евреев – они с арабами похожи. Народу вымерло столько, что, собственно говоря, как раз после