щипки братьев.
Однако Роза хмуро смотрела на дорогу.
– Может, и не вернутся, – сказала она. – Мать меня не любит.
– Не выдумывай.
– Особенно сейчас, когда я, того, взрослею. – Роза скосила глаза на свои выпуклости – уже в одиннадцать лет у нее наметилась грудь. – Маман это не нравится. Она себя чувствует старой.
– Потому что ты вырастешь и обгонишь ее в красоте. Мне-то мою не догнать. – Я вздохнула, но грусть длилась недолго. День выдался чудесный, а улыбчивая кухарка поставила перед нами тарелку с горячими мадленками.
– Почему женщина непременно должна быть красивой? – воскликнула Роза, не замечая потрясающих видов неба и виноградника.
– А ты не хочешь, что ли? Я так не прочь.
– Да нет, хочу, конечно. Но вот с братьями никто не говорит о внешности, их только спрашивают: «Как дела в школе? В футбол играете?» А нам таких вопросов не задают.
– Девочки не играют в футбол.
– Ты поняла, о чем я. – Роза, похоже, вспылила. – Родители никогда не забыли бы наших братьев. Мальчишки везде первые.
– И что теперь?
Так уж заведено, и с этим ничего не поделаешь. Родители только снисходительно посмеивались, когда Джеймс дергал меня за косички, сталкивал в ручей и вообще доводил до слез. Мальчишкам все дозволяется, а девочки должны быть красивыми и сидеть сиднем. Я красотой не отличалась, но родители уже строили грандиозные планы: белые перчатки, привилегированная школа и со временем статус Прелестной Новобрачной. Если повезет, сказала мать, ты пойдешь по моим стопам и уже в двадцать лет обручишься.
– Я не хочу просто вырасти в красавицу. – Роза теребила кончик светлой косы. – Я желаю чего-нибудь иного. Написать книгу. Переплыть Ла-Манш. Отправиться на сафари и подстрелить льва…
– Либо остаться здесь навеки.
Ветерок, пропитанный ароматами лаванды и розмарина, ласковое солнышко, веселый французский говор посетителей кафе, козий сыр на восхитительно хрустящей булке – в моем понимании это был рай.
– Мы здесь не останемся! – встревожилась Роза. – Не пугай меня!
– Да я пошутила. Или, по-твоему, нас бросили?
– Не думаю. – Роза, одиннадцатилетняя девочка намного мудрее меня, старалась быть разумной, но, не сдержавшись, прошептала: – А вдруг бросили?
Наверное, тогда-то я и поняла, почему она дружит со мной. На два года старше, она могла бы меня отшить, но почему-то не возражала, что такая малявка таскается за ней хвостом. И вот в том райском кафе мне открылось: у братьев ее своя компания, мать отдалилась, отец вечно на работе – она была одинока, и только я становилась ее верной тенью, когда летом приезжала погостить.
Мне было всего девять. Тогда я еще не могла все это выразить в словах и даже толком осознать, но смутно чувствовала, как Роза борется со своим страхом оказаться брошенной.
– Даже если они не вернутся, я-то здесь. – Я взяла ее за руку. – И я тебя не брошу.
– Мисс?
Я сморгнула.