для меня весь интерес и привлекательность. То, что еще вчера казалось желанным и ценным, теперь открылось если не как бессмысленное (я не дерзал многое так называть), то совершенно далекое. Я не узнавал себя. И друзья тоже меня не узнавали.
Вернувшись в Москву, я вдруг с удивлением обнаружил, что все десять дней не только не курил, но и не вспоминал о своей многолетней привычке. И это при том, что обычно я выкуривал в день не меньше двух пачек сигарет.
Единственное место, где я чувствовал себя хорошо, был храм. Ни друзья, ни развлечения, ни желанная когда-то работа – ничто не касалось моего сердца. Даже книги, даже любимые Достоевский и Толстой не задерживали внимания. Я понял, что совершенно изменился. А может, безнадежно испортился для этого, столь любезного для меня раньше, мира. Открылась другая жизнь, по сравнению с которой все прожитое мною за двадцать четыре года не шло ни в какое сравнение. То есть я искренне любил тот старый мир, жалел его, сопереживал ему от всего сердца!.. Но как раз в сердце-то и было дело: оно уже принадлежало не старым заветам, а новому, открывшемуся так нежданно таинственному и непреодолимому завету человека с Богом.
По доброму совету отца Тавриона я открыл для себя творения святых отцов. Они ошеломили меня. Обиднее всего казалось, что мы, обладая таким несравненным сокровищем, ничего не знаем о нем.
Передо мной открылся целый континент великих авторов, которые столетиями копили опыт иного познания жизни, нежели то, что давали лучшие умы философской мысли и гении классической литературы. Исаак Сирин, Иоанн Лествичник, авва Дорофей, Иоанн Златоуст, наши Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник, Тихон Задонский, вся эта великая духовная громада – законное наследство, которое так долго от нас скрывали.
Уже через месяц служба в церкви стала для меня понятной, церковнославянские слова – глубокими и исполненными смысла. Утренние и вечерние молитвы – желанным временем, а причащение и исповедь – потребностью.
Вскоре я снова приехал в Печоры. И с тех пор стал бывать там, как только позволяли обстоятельства. Кино потеряло для меня всякий интерес, что, думаю, было и для него небольшой потерей. Честно говоря, я просто отрабатывал время, обязательное после окончания института. Мои руководители сетовали, глядя на это, но скоро поняли, что ничего изменить не смогут. Выполнив текущую работу на киностудии, я получал недели две свободного времени, садился в поезд и уезжал в монастырь.
Что же меня так притягивало в нем? В первую очередь – люди. О них я и хочу рассказать.
Отец Иоанн
Отец Филарет и Отец Иоанн
Я впервые увидел архимандрита Иоанна (Крестьянкина) в 1982 году, когда приехал в Псково-Печерский монастырь. Тогда, кажется, он не произвел на меня особого впечатления: такой очень добрый старичок, весьма крепкий (в ту пору ему было только семьдесят два года), вечно куда-то спешащий, даже суетливый, неизменно окруженный толпой паломников. Другие насельники