между наблюдаемыми явлениями. Конт утверждал, что мы можем действительно знать только различные взаимные связи, не будучи никогда в состоянии проникнуть в тайну их образования, и что наши положительные исследования во всех областях должны ограничиваться систематической оценкой того, что есть, отказываясь открывать первопричину и конечное назначение.
В отличие от механицизма Лапласа первый позитивизм в этом стремлении опирался не на ньютоновскую механику, а на эволюционизм (сливавшийся с историзмом), который в конце XVIII – начале XIX в. отражал умонастроение представителей науки Старого Света, апофеозом которого было учение Ч. Дарвина. При этом центр интереса представителей первого позитивизма находился не в природе, а в обществе, но образцом науки были физика и учение Дарвина. Интерес Конта – глобальная история человеческого общества, в которой «общественное развитие» отождествлялось с прогрессом человеческого разума, а история понималась как закономерно развивающийся процесс. Цель Конта была в построении «социальной физики», основной характер позитивной философии выражался в признании всех явлений, подчиненных неизменным естественным законам, открытие и сведение которых до минимума и составляло цель усилий.
Из эволюционизма Конта вытекал линейный принцип классификации наук, в основе которого были возрастающая сложность и убывающая общность и который привел к иерархически организованной последовательности: математика – астрономия – механика – физика – химия – физиология – социология (последняя наиболее интересовала Конта).
В отличие от Конта Г. Спенсер и Дж. Милль не обходили, а исходили из взглядов Юма. Поэтому они вынуждены были решать поставленную им проблему неспособности эмпирической индукции приводить к законам науки. Милль пытался решить эту проблему, совершенствуя логическую сторону метода индукции, который считал единственным путем развития науки.
Любая наука для него состояла из некоторых данных и заключений, выведенных на основании данных, из доказательств и из того, что они доказывают. Все, что известно о предмете, становится наукой только тогда, когда вступает в ряд других истин, где отношения между общими принципами и частностями вполне понятны и где можно признать каждую отдельную истину за проявление действий более общих законов. При этом начало всякого исследования состояло в собирании непроанализированных фактов и накоплении обобщений, непроизвольно являвшихся естественной восприимчивостью. Но платой за последовательный эмпиризм было замыкание в рамках экстенсивного накопления знаний относительно единичных случаев. Индуктивное умозаключение, – утверждал Милль, – это всегда в конце концов умозаключение от частного к частному. Согласно результатам исследования Б. Грязноватакая индукция не порождала качественно нового знания, она только позволяла применять его в новых ситуациях.
Спенсер, стремившийся к разъяснению явлений жизни, психики