что уравнения Максвелла оказываются инвариантными не относительно преобразований Галилея, а относительно преобразований Лоренца. Но острее всего проблема сконцентрировалась вокруг вопроса о характере распространения света. Если предположить, что скорость света одинакова во всех инерциальных системах отсчета (к чему пришел Эйнштейн), то нарушаются преобразования Галилея, а если нет, то по отношению к распространению света инерциальные системы отсчета перестают быть равноправными. В 1892 г. была введена гипотеза Фицджеральда– Лоренца о сокращении длины вдоль направления движения. Отметим, что эта гипотеза была выдвинута в рамках характерной для XIX в. эфирной формулировки проблемы и связанных с ней опытов Майкельсона – Морли. Опыты в дальнейшем в учебниках были объявлены «решающими экспериментами», но непосредственного влияния на Эйнштейна они не оказали.
Эйнштейн, в отличие от Лоренца, пошел по пути кинематики, а не динамики, и обратился к анализу процедур измерения расстояний, отрезков времени, одновременности и синхронизации часов.
Невозможность показать опытным путем абсолютное движение Земли представляет собой, по-видимому, общий закон природы, как считал Пуанкаре. Затем, ссылаясь на Лоренца, он говорил о полной невозможности обнаружить абсолютное движение. В 1904 г. Пуанкаре рассматривал ситуацию с двумя наблюдателями, равномерно движущимися друг относительно друга и пытающимися синхронизировать свои часы с помощью световых сигналов. Выверенные таким способом часы будут показывать не истинное время, а так называемое местное. Каждому наблюдателю кажется, что у другого все явления протекают медленнее, причем такое замедление одинаково для всех явлений, указывает Пуанкаре, и, как следует из принципа относительности, у наблюдателя не будет средства узнать, находится ли он в покое или в абсолютном движении. Из этой же позиции исходил и Эйнштейн в знаменитой статье 1905 г. «К электродинамике движущихся тел».
Комментируя якобы вытекающий из ТО Эйнштейна тезис о слиянии пространства и времени – «неверное толкование» ТО, Г. Рейхенбах указывал, что это толкование основано на замечании Минковского: пространство само по себе и время само по себе должны «обратиться в фикции», и лишь некоторый вид соединения обоих должен еще сохранять самостоятельность. Первая часть замечания Минковского оказалась причиной ошибочного впечатления, что все наглядные представления о времени как времени и о пространстве как пространстве должны «обратиться в фикции».
На самом деле относительность одновременности приводит к сопряжению пространственных и временных изменений, изменение длины движущихся стержней наглядно представить невозможно. На уровне моделей слияние (если под ним не понимать относительность одновременности) не происходит, мы по-прежнему имеем дело с трехмерным (но не евклидовым на больших расстояниях) пространством и одномерным временем, измеряемыми часами и линейками (правда, световыми).
Конец