Всё это время он избегал называть дочь по имени. – Раз уж всё оно так – уходи!.. Не место тебе в этом доме… Навсегда уходи!.. Возьми, что нужно, и – уходи!.. Я… Мы… с матерью твоей так решили…
Нужно отметить, что супруга Семёна Давыдовича, хоть и доводилась Ольге родной матерью, оказалась более привержена долгу, нежели материнскому чувству и первой потребовала от Семёна Давыдовича изгнания для изменницы, грозя даже родительским проклятием непутёвой дочери. И если Семён Давыдович ещё колебался, принимая решение, то горячность и настойчивость жены его сомнения развеяли. Правда, голос Семёна Давыдовича, объявлявшего дочери о своём решении, несколько дрожал. И всё же решение было объявлено, и настал уже Ольгин черёд не верить происходящему. Не может быть, чтобы отец взял да и выгнал её из дому, и ни мать, ни старенькая няня Айтолу не вступились за неё ни словом. Но так, увы, было.
На столе в своей комнате Ольга нашла сто рублей, оставленные, вероятно, отцом; ещё пятьдесят она извлекла при помощи ножа из копилки. И так, с двумястами пятьюдесятью рублями и небольшим чемоданчиком она вышла из дома, надеясь, что её остановят и вернут, и попрощавшись исключительно с Азовом, который не преминул махнуть хвостом и лизнуть ей руку тёплым мягким языком.
Но никто не позвал и не попытался вернуть Ольгу. И она впервые в своей жизни оказалась одна перед грозной неизвестностью. Куда было идти и что делать, она не знала, и не имея, к кому бы отправиться за советом, она отправилась к крёстному отцу.
– Ну, душа моя, коли такое дело, ты могла бы жить у меня, – объявил контр-адмирал. – Но ты же сама знаешь: я человек холостой, живу один, а город у нас маленький… Я бы мог на тебе жениться, если бы не был твоим крёстным… Но в твоём положении… Не лучше ли тебе уехать?..
– Но куда же я поеду?! – в отчаянии воскликнула Ольга, разглядывавшая между тем своего крёстного, которого так близко она видела второй раз в жизни.
Александр Иванович был крупный и статный мужчина. Он был сед, имел пышные усы и густые брови, из-под которых выглядывали светлые добродушнейшие глаза. Ольга поймала себя на мысли, что ей приятно общество этого молодцеватого человека, нравится его открытое лицо и она по-своему даже любит Александра Ивановича и, наверное, согласилась бы стать его женой, если бы не те самые путы, о которых он говорил. Ей захотелось быть с ним откровенной, доверить какую-нибудь тайну. Но у неё не было никаких тайн. И Ольга заговорила о насущном:
– Я совсем никого не знаю. Куда же мне ехать?.. Правда, у нас есть родственники в Симферополе. Да ведь они прослышат обо всём и меня выгонят… Куда же я тогда денусь?..
Она вздохнула.
– М-да… – сказал контр-адмирал. – История…
Они сидели в гостиной на чёрном клеёнчатом диване. Александр Иванович в одном углу, откинувшись на спинку, Ольга – в другом, на самом краешке с застывшей прямой спиной. Слышно было, как тикали часы, как в соседней комнате пел чиж в клетке, как билась о стекло оса…
– Ну вот что, – сказал наконец контр-адмирал. –