перед этим, зачем-то призвал нераскаянного вора. Но, в конце концов, если Иуда действительно воровал деньги из казны, можно было попросту с ним распрощаться. Что такой человек мог проповедовать? Мало, что ли, в Галилее честных людей – взял бы Иисус на его место одного из семидесяти, да того же Матфия, которому и так суждено было заменить Иуду.
Хорошо, Христос сострадателен и милосерд, а Иуда, будучи уличен, искренне раскаялся и просил прощения. Пусть не выгнать, но хотя бы предупредить: мол, еще раз – и вылетишь из апостолов, ахнуть не успеешь! Он там точно не единственный умел деньги считать, на крайний случай еще бывший мытарь Матфей есть, ему можно казну передать, он привычный.
Нет. Иуда до самого конца вор. И казначей до самого ухода с Тайной Вечери. Удивительное сочетание. Абсолютно невозможное.
Традиционное толкование ясности в этот вопрос не привносит.
«Но почему же Иисус Христос, зная, что Иуда вор, позволил ему быть хранителем денежного ящика? Конечно, ради этой слабости Иуды, чтобы он, удовлетворяя таким образом своему сребролюбию, не продал из-за этой своей страсти Учителя»[15].
То есть Христос пытался удержать ученика от предательства, попустительствуя воровству. А что еще ему можно было разрешить, л ишь бы не допустить измены: убийство? прелюбодеяние? лжесвидетельство?
Схожую мысль высказывает святитель Иоанн Златоуст:
«…это для того, чтобы отнять (у Иуды) всякое извинение. В самом деле, он не мог сказать, что сделал это (предал Иисуса) по любви к деньгам, так как находил достаточное удовлетворение своей страсти в ковчежце; нет, это он сделал по великому нечестию, которое Христос хотел обуздать, оказывая ему снисхождение. Поэтому Он и не обличал его в краже, хотя и знал об этом, чтобы тем обуздать его злое пожелание и отнять у него всякое оправдание»[16].
Логика святителя ясна: не обличая малый грех, Христос хотел уберечь Иуду от большего. Но как можно обуздать нечестие, «оказывая снисхождение» греху, от которого человек не отстает? Разве вор, чье преступление раз за разом остается безнаказанным, не распускается от этого вконец? И неужели Христос полагал, что нарушение заповеди «не укради» не помешает спасению, если удастся удержать Иуду от предательства?
Да и зачем Господу «отнимать у Иуды всякое оправдание»? Уж, казалось бы, если можно мотив предательства максимально «заземлить», так это и надо было сделать ради души предателя: от такого мотива легче призвать к покаянию, чем от нечестия и богохульства. А зачем лишать его оправданий – чтобы вынудить предать из самых страшных мотивов?
И перед кем собирался «оправдываться» таким образом Иуда? Перед людьми – вряд ли. Перед Христом? Ну, фраза: «Господи, я предал Тебя, потому что денег
очень захотелось» – оправдание, откровенно говоря, так себе, и я не вижу, почему бы к нему при таких мотивах предательства следовало отнестись со снисхождением.
Тем более что потом сам же Иоанн Златоуст, упрекая Иуду в непокаянии на Тайной Вечере, скажет, что