устремлялась все выше и выше. Город разрастался вместе с Зиккуратом, только не ввысь, а вширь. Возводились мосты через Евфрат, рабы рыли ров, соединяли его каналами с рекой, строили стены шириной в двенадцать локтей, умельцы украшали врата сиррушами со змеиными головами, рогатыми турами и огнегривыми львами.
Богачи и жречество жировали. Упивались вином и ели вдоволь мясо, рыбу и дичь на серебряной посуде, добытой халдеями в успешных завоевательных войнах. При этом завидовали царю и его сыну Валтасару, которые шиковали еще заметнее и ели вкуснее, а пили из золотых чаш разрушенного вавилонянами во времена иудейского царя Седекии Иерусалимского храма.
Магнаты копировали на своих фасадах барельефы крылатых сфинксов, подражая царским дворцам, выкладывали свои улочки мраморной брекчией, розовой и зеленой, как на Дороге процессий. Но это было всего лишь жалким подобием царских крепостей, украшенных лилиями, финиковыми пальмами и висячими садами Семирамиды.
Как допустили они, что этот выскочка Набонид и его сынок так возвысились и уже не считаются с теми, с чьих рук получили они царскую власть и положили начало новой династии! Пересечение торговых путей, по которым шли бесконечные караваны с пряностями, благовониями, тканями, медной и серебряной посудой, украшениями и оружием, обогащало их и питало амбиции. Они ждали своего мессию так же, как иудеи, но совсем для других целей. Им нужно было не спасение, а власть.
Их устраивала лишь безоговорочная власть клана, способного, как и раньше, диктовать свою волю царям, ограничивать их полномочия представительскими функциями, и если потребуется, то свергать неугодных властителей, финансируя перевороты.
Они научились виртуозно подговаривать вождей племен на восстания, натравливать халдеев на амореев, амореев на арамеев, арамеев на аравийцев и привлекать, когда потребуется, наемников Элама, лучших лучников Азии. Они готовы были даже на явное предательство и призыв на царство мидян, сомнительных союзников и извечных врагов Вавилона одновременно.
На интересы народа, который во время интервенций всегда подвергался разорению, им было наплевать. Ведь они жили в районе Бит-Шар-Бабили! К нему вел мост, который разводили в темное время суток. До них было не добраться, почти как до царя. Почти. Это «почти» им не нравилось больше всего на свете.
– Что говорит этот иудей, который чтит своего незримого Бога? – спросил своего сына Валтасара убывающий в Харран царь Набонид.
– Говорит, что нам недолго осталось править, отец, он сумасшедший. Ссылается на манускрипты, ведет записи. Печется о своих сородичах-иудеях, заступается за них и трижды в день молится своему Богу, отвергая Мардука. Ты же сам допустил его ко двору, вот он и создал целую библиотеку… – отвечал Валтасар, оставаясь в столице наедине с лестью придворных и своей неопытностью. – Может, хватит это терпеть? Бросить его в ров со львами, сжечь все папирусы и пергаменты?
– Сумасшедший не боится смерти, он жаждет ее! Я бы