но он все же спросил:
– Так ты не пал! Значит, выжил. Как рана?
– Зажила давно.
– Все ходишь в пастухах чужих отар? Такой храбрец, но почему же не обласкан властью?
Митридат улыбнулся и пронзил своего бывшего командира обжигающим взглядом, но тут же отвел взор, словно скрывая какую-то застарелую обиду. Потом пастух вздохнул, сел на огромный валун, погладил шершавый камень и начал вспоминать вслух:
– У воина с пращой, оторванного от земли каппадокийской в интересах Мидии, тогда был только камень, но не было щита. Я щит добыл в бою. Трофейный. Но ты велел легкой пехоте атаковать. И мы по бескрайней равнине без лишней ноши ринулись прямо на ассирийских всадников. Кто пожалеет крепостных и нищих, тем более из племени вассалов?! И даже щит, приобретенный в обозе, мне пришлось оставить. А дальше штурм на зубчатые стены, твое чудесное спасение… Да, был я без щита, но сам я превратился в щит. И от стрелы тебя укрыл…
Гарпаг прокашлялся от пристального взора своего спасителя, которому не воздал по заслугам.
– Еще не все… – продолжил Митридат. – Когда я, раненный, остался в водах Тигра, на левом берегу, бурное течение унесло меня на бревне от разрушенной осадной башни. Очнулся я в Междуречье, выполз на берег и снова потерял сознание. Там в шатрах пировали вавилоняне. Все праздновали свадьбу их царя и сестры великого Астиага. Они меня и подобрали. Придя в сознание снова, увидел я, что закован. Как я ни объяснял халдеям, что служил в войске Мидии, назвал имя своего хазарапатиша, тебя, мой господин, поведал, что дома меня ждет жена, союзники мне не поверили и увели в плен. И вместе с иудеями-рабами я строил Зиккурат, проклятую башню в честь их божества Мардука, которая должна была соединить землю с небом.
– Да, но все же ты вернулся?
– Из плена вырвался я с помощью случайного знакомства. Помог мне старец-иудей, весьма почтенный в своем народе. У них он звался непонятным словом «пророк». Он говорил с их Богом Яхве напрямую. Так он считал, по крайней мере. Он мне пообещал даровать свободу, но взял зарок, чтобы я тоже когда-нибудь, подобно ему, спас невинную душу даже ценою собственной жизни. Я не поверил, что у него получится избавить меня от рабства, но все же возразил. Сказал, что вряд ли я исполню обещание, потому что у меня есть уязвимое место. Моя жена. Я так ее люблю, что если ее жизни будет угрожать опасность, то не спасу, а наоборот, убью и сотню я невинных. Но он стоял на своем, сказав, что она любит меня не меньше, что нам предстоит какое-то общее испытание и что это испытание спасет не одного, а целый народ.
– Раз ты здесь, значит, у иудея получилось?
– Еще как, он стал толкователем снов при вавилонском дворе. Правда, влияние его было шатким, так как жрецы Мардука ревновали его славе. Того и гляди, пророка вновь могли упечь в темницу или бросить в ров со львами на растерзание, но он успел – гонец приказ принес, чтоб меня разыскали, снарядили в дорогу и выпустили на все четыре стороны. Я посох взял, вот этот самый, у него. Он мне предрек, что стану пастухом. И палка эта пригодилась мне не раз, когда