который как раз высунулся из вагона прямо над ними. Костлявый ухмыльнулся:
– Как делишки?
Парочка заторможенно улыбнулась и помахала ему в ответ.
– Ворона! Ко мне! – приказал Кабал.
Не раздумывая, птица подлетела к некроманту и уселась ему на плечо.
– Ты отправляешься со мной, пока бед тут не натворила.
– Кар! – самодовольно крикнула ворона.
Костлявый прислонился к косяку и спросил:
– Так что, босс? Чего ты хочешь? Что нам с мертвяками надо сделать к твоему возвращению?
Кабал указал на двигатель.
– Не знаю, как долго я буду отсутствовать. Возможно, мне потребуется несколько дней. Пока что отдрайте локомотив и соберите топлива. Знаешь, на чем он ходит?
– Да на чем угодно.
– Отлично. Загрузите вагон для угля, заполните котел водой. В округе полно прудов и речек. Так что с этим проблем не возникнет. Затем попробуйте расчистить рельсы до развилки. Мы должны выдвинуться в путь сразу, как только цирк будет укомплектован.
Костлявый взглянул на деревья и поджал губы. Задачка предстояла та еще.
– Это все? Больше ничего?
Кабал задумался, а Костлявый вздохнул: ну кто его за язык тянул.
– Ах да. Если останется время, нарисуйте на первом вагоне с обеих сторон название цирка. Ты ведь сумеешь вывести буквы краской?
– А то как же, конечно, смогу. Если правильно приложу голову, то смогу сделать что угодно. Как ты хочешь назвать цирк, босс?
Кабал сказал ему название.
Костлявый одобрительно присвистнул.
– Да, ты полон сюрпризов, чувак.
Глава третья
В которой Кабал отправляется в знакомые места и запускает бродячий цирк
Захоронение – это личное дело каждого. Есть, конечно, люди, которые предпочитают, чтобы их сожгли или оставили на съедение стервятникам, или утилизировали другим столь же негигиеничным способом.
Но речь здесь совершенно не о таких индивидуумах.
Те же, кто желает, чтобы тело их предали земле, имеют различные взгляды на вопрос о месте захоронения, как будто в их ситуации это играет какую-то роль. Одни представляют себе утопающий в зелени церковный сад в погожий весенний денек, звон колоколов, призывающий верующих к молитве, безупречные изумрудные газоны и белые, усыпанные галькой тропинки. Другие – обычно те, кто любит рядиться во все черное и полагает, будто Байрон был очаровательным сумасшедшим злодеем, – мечтают быть похороненными на мрачных кладбищах, в тени громадных готических церквей, под темным, низко нависающим небом, которое вот-вот готово разразиться громом и молниями. Последнее пристанище на скале у моря – тоже неплохая идея. Есть те, кто просит вместо памятника посадить над их могилой дерево, и тогда их плоть будет питать корни могучего дуба или клена.
Многие подобные просьбы можно понять и даже прочувствовать в большей или меньшей степени. Однако невозможно даже примерно представить, что творилось в головах людей, которые покупали места на Гримпеновском