помогала мне убираться, она, протирая пыль, случайно перевела стрелки? – подумала Люська, но тут же сама себе возразила. – Нет, стрелки и весь циферблат закрыт толстым стеклом. Оно так просто не открывается, а если бы бабушка попыталась его открыть, я бы услышала или увидела, обратила бы внимание.
Не двигаясь, как будто опасаясь, что вместе с ней начнут двигаться стрелки или произойдет еще что-то невероятное, Люська продолжала лежать, вытянувшись в струнку и натянув одеяло до подбородка. Наверное, она пролежала долго, потому что бабушка появилась в дверях и обеспокоенно спросила: «Люська, ты почему еще не встала? Не заболела ли? Голова не болит, горло, уши, кашель, насморк есть?» О самочувствии внучки бабушка всегда спрашивала одинаково, а услышав, что ничего не болит, насморка нет, верила на слово, не ставила градусника, не пробовала рукой лоб и не заставляла на всякий случай полоскать горло или капать в нос. И на это раз, услышав «не волнуйся, ба, ничего не болит, просто поваляться захотелось», бабушка собралась выйти, чтобы окучивать, пропалывать или удобрять свои кусты роз, как услышала: «Ба, ты стрелки на часах не переводила?»
– Чего? Стрелки? Сама подумай, как я могла бы их перевести? Там же стекло как у бронированного автомобиля, закрыто навечно, не откроешь. А что? Часы стали ходить? – рассмеялась бабушка и тут же, не ожидая ответа, оглянувшись, осторожно стала спускаться по крутым ступенькам.
Полежав еще немного, Люська решилась встать. Почему-то на цыпочках она подошла к часам, долго вглядывалась в циферблат, постучала по стеклу, потом попыталась чуть – чуть сдвинуть с места тяжелую «башню» напольных часов. После нескольких попыток поняла бесполезность своих действий. Осмелев, она стал стучать по изогнутому деревянному корпусу, там, где был вырезан рисунок, похожий на свернутую ракушку или запятые, сужающиеся к центру. Часы продолжали молчать, а стрелки как прибитые, не сдвинулись с двенадцати. Оставалось только или поверить в чудо, или найти простое объяснение: вероятнее всего, во время грандиозной уборки в давно пустующем доме, стрелки немного ожили от непривычного грохота и движения вокруг, а теперь уже застыли окончательно, израсходовав свой последний запас.
Больше Люська об этом постаралась не думать. Она выпила какао с печеньем и села на крыльцо читать книгу. Рядом стоял плеер, звучали ее любимые мелодии. Потом она ходила купаться, поиграла без всякого азарта с местной девочкой в бадминтон, пообедала с бабушкой, посмотрела телик, порисовала. В общем, день прошел скучно, но быстро. Люська рано отправилась в свой дом, удивив бабушку, что она не клянчит посидеть еще, не хочет смотреть вечерние программы, взрослые фильмы, выборы красавиц и даже свои любимые кинопутешествия.
Люська действительно торопилась. Весь день, несмотря на принятое решение не фантазировать на тему, почему «немые» часы вдруг «заговорили» и передвинули стрелки, Люська продолжала думать об этом. Она хотела поскорее заснуть. Она и боялась, и надеялась, что ей еще раз