смерть. Если бы я мог побеседовать с океаном, я бы сказал ему, что он не менее прекрасен, чем небо. Я поднял глаза. Беспредельная высь была такой же таинственной, великолепной и жестокой. И если море раскинулось прямо передо мной и лишь небольшое усилие отделяло меня от единения с ним, то неисчерпаемая синева была ни за что на свете не достижима.
Мысли нагнали на меня тоску. «Бездонная пропасть надо мной и подо мной! Ах! В то время, как в жизни есть столь величественные, всеобъемлющие вещи, мой удел – стоять в стороне и довольствоваться грязью. Я бы мог делать что-нибудь действительно сто́ящее всего того ужаса, какой вынужден встречать я на своём пути. Чем же должен я оправдывать своё существование? Шваброй? – Я утомлённо посмотрел на неё. – Нужно приниматься за проклятую работу, пока не стало ещё хуже».
Взяв в руки швабру, я окунул мочалку в воду и, вытащив её, начал размазывать пыль по полу. Потянулись долгие, унылые часы. Мне всё же пришлось сбе́гать пару раз за новой водой, что я, конечно же, делать не хотел и как мог, выдумывая всяческие ухищрения, пытался предотвратить. Солнце припекало спину, и в перерывах я пробовал смотреть на него, но ничего не выходило. После подобных попыток у меня жутко болели глаза, а перед взором плавали красные пятна, размывающие взор. Как я ни старался, делая постоянные передышки, избежать изнеможения, я всё же устал и ощутил сильный голод, кроме того, моя кожа покраснела и начала зудеть, после чего я ощутил лёгкую лихорадку.
Сервус всё никак не появлялся, в то время как день уже близился к концу. Люди стали понемногу рассеиваться, тем самым обратив на себя хотя бы жалкую долю моего внимания. До этого я пребывал в некоем сонливом состоянии и не видел ничего вокруг. «Нужно будет попробовать заговорить с кем-нибудь из них. Да! Так я и сделаю, терять всё равно нечего», – размышлял я. Тут вдруг я поймал себя на том, как бездарно было потеряно всё время, проведённое за работой. Ни единого воспоминания об истраченных часах не находилось в оправдание этого преступления. Пока швабра занимала мне руки, я трудился и совершенно ни о чём не думал. «Жизнь так и проходит мимо, в то время как работа убивает всякие мысли», – мелькнуло в голове. В этот миг я проникся сожалением ко всем людям, жившим на Корабле. Лишь немногие из них имели досуг, но и те, кто имел, проводили время так же неразумно, как если бы они не покладая рук пахали. Но ещё большую печаль вызывало то, что я был вынужден точно так же растрачивать свою жизнь на какие-то глупости. Находясь под вечной безмерностью, размазывать грязь, а затем сгинуть в Ничто – таков смысл человеческой жизни, который устанавливает Корабль. Играть и проиграть, так как никакого выигрыша и не предполагалось. Тщательно и не жалея сил раскладывать по полкам хлам, который, в конечном счёте, проглотив тебя, исчезнет. Дарить себя и получать плевки в лицо. Положить своё тело на алтарь для съедения дикими безумными псами! – в этом рок судьбы.
3
Тем временем Солнце закатывалось, и свет его мерк. Взглянув