а если мальчик – Мусайиб[8].
– Да нет, – нахмурившись, ответил он. – Это он сказал на эмоциях, когда Мусайиб только скончался.
– Он очень любил Мусайиба, – немного помолчав, сказала я. – Они были как родные братья.
Насер-ага подошёл и встал перед фотографией Мусайиба Маджиди.
– Мусайиб, да смилостивится над тобой Господь. Нашего сына ты тоже забрал с собой. – Повернувшись, он взглянул на меня, а затем снова посмотрел на фотографию и вздохнул. – Эх… Это ты сказал ему когда-то, что путь к мученической смерти лежит через слёзы.
Затем, сев рядом со мной, он продолжил:
– После смерти Мусайиба глаза моего сына всегда были красными…
Невольно я взглянула на изображение Мусайиба, которое было среди фотографий других героев.
Насер-ага наклонился к малышу и сказал:
– Я сам давал имена своим сыновьям: Садегу, Али и Амиру. Полное имя Амира – Мухаммад Амир, а Али родился 12 раджаба, в день рождения имама Али.
В этот момент в комнату вошла Мансуре-ханум. Мне показалось, что она всё слышала.
– Насер, имя Али должно жить вечно, – глубоко вздохнув, сказала она.
Затем, посмотрев на фотографию Амира и Али, она добавила:
– Я предлагаю назвать ребёнка Мухаммад Али в честь Мухаммада Амира и Али. Вам нравится?
– Мухаммад Али… Как хорошо. Очень, очень хорошо, мама.
Насер-ага, обрадовавшись, поцеловал в лоб Мухаммада Али, глаза которого были открыты, и, взяв его на руки и обняв, сказал:
– Давай, вставай… Пошли, как двое мужчин. Сколько можно спать?!
Как только они ушли, по квартире разнеслась волна голосов, произносящих салават, а через некоторое время донёсся запах дымка гармалы. Встав со своего места, я подошла ближе к фотографиям павших воинов и стала разглядывать их: Хамид Назари[9], Али Дана Мирзаи[10], Худджат Замани[11], Мухаммад Шахбази[12]…
Проведя рукой по фотографиям, я подумала о том, с какой любовью и заботой Али прикреплял их на стену канцелярскими кнопками. Отпечатки его пальцев до сих пор были заметны на некоторых глянцевых изображениях. Прижавшись лбом к фотографии Амира, которая вместе с фото Али была единственной, помещённой в рамку, я почувствовала запах рук Али, ведь совсем недавно он сам повесил её на стену.
Посмотрев на фотографию Али, я тихонько сказала:
– Дорогой, имя нашего сына Мухаммад Али, но в память о тебе я буду называть его Али.
С этими мыслями пропал и комок в горле.
Все фотографии хранили запах рук Али, и вообще вся комната пахла им. Я столько старалась, чтобы образ его белых и тёплых рук как можно дольше оставался в моей памяти… Его высокий рост, длинная рыжая борода, голубые глаза, морщины на лбу, рыжие волосы и брови…
В ту ночь Али спал в этой комнате. Нет. Мы были дома у Хаджи Садега, и, несмотря на то, что Али был очень уставшим и нехорошо себя чувствовал, ему нужно было уехать в половине третьего утра.
– Фереште,