Иван Панаев

Онагр


Скачать книгу

мя ослов в Испанию запрещен под смертною казнию.

«Руководство к Естественной истории» Блуменбаха, переведенное географии учителями Петром Наумовым и Андреем Теряевым

      Глава I

      Утро Онагра. – Любопытный разговор в кондитерской. – Удивительный человек и очаровательная женщина

      Раз, два, три… chasse en avant!…

      Скрипка завизжала. Молодой человек лет двадцати шести, среднего роста, худощавый, с большими глазами навыкате цвета потускневшего олова, с светлыми и редкими волосами до плеч, в плисовом сюртучке, в шелковых полосатых чулках и лакированных башмаках, – выставил правую ногу и двинулся вперед, тряхнув плечами…

      Танцевальный учитель улыбнулся нежно, подошел к своему ученику с грациею, взял его за обе руки, носком своего башмака начал расправлять его ноги и заставил его снова повторить шассе. И скрипка снова завизжала… Стенные часы в комнате молодого человека пробили одиннадцать; скрипка спряталась в футляр, танцевальный учитель сделал три шассе вперед, раскланялся, принял от своего ученика карточный билетик, с достоинством балетного героя, и на цыпочках выскользнул в переднюю.

      – Гришка, завиваться! – закричал молодой человек. Через пять минут Гришка, в засаленном сюртуке, с сережкой в ухе, с гребенкой в масленых волосах и с круглыми щипцами в руке, явился перед барином. Гришка воспитывался в цирюльне на Гороховой, в той самой цирюльне, на окне которой золотыми буквами начертано: «Зало для стришки и завифки волос цена 20 ко. се. И выбрить».

      Барин развалился на стул перед зеркалом, замурлыкал что-то из «Фенеллы», закинул назад растрепанную голову, и Гришка приступил к своей должности. Три раза охлаждались и три раза раскалялись щипцы; голова барина покрывалась завитками; барин только изредка поморщивался и вскрикивал: «Больно, болван!»

      По окончании завивки Гришка отворотил бесконечные рукава сюртука своего, подшитые посконной холстиной, растер на грязных ладонях пятирублевую помаду violette и принялся отделывать голову барина.

      – Гришка! помадь пожирнее, да виски фиксатуаром натри, – говорил барин.

      Весь в завитках, смотрясь в зеркало и прищуриваясь, барин начал прохаживаться в своем кабинете между стульев и пощелкивать языком.

      Комната эта не большая и не маленькая: ярко-пунцовые занавески на окнах, небольшое зеркало на ножках в виде трюмо, мебель двадцатых годов, но расставленная в современном беспорядке; на стенках соблазнительные картинки, дурно литографированные и еще хуже раскрашенные, в пестрых рамках… Везде торчат чубуки, на полу – табачный пепел, на письменном столе – вторая часть какого-то французского романа.

      Барину наскучило ходить; он зевнул, протянулся на диване и закричал:

      – Гришка!

      Гришка явился.

      – Трубку!

      Барин стал пускать дым кольцами. Это заняло его на несколько минут.

      – Гришка!

      – Чего-с?

      – Тепло сегодня?

      – Средственная погода-с.

      – Я надену пальто с бобровым воротником. Слышишь?

      – Слушаю-с…

      Барин встал с дивана и подошел к окну. Он потянулся и подумал: «Куда бы ехать?» Потом он начал опять щелкать языком:

      – Гришка, афишку!

      В четвертый раз барин принялся перечитывать афишку.

      «Какой бы жилет мне надеть сегодня, – думал барин, – пестрый полосатый или черный с лиловыми разводами? Вчера я надевал желтый с бронзовыми пуговицами…»

      – Гришка! который час?

      – Половина второго-с.

      – Врешь. Может ли быть только половина второго? Барин пошел в залу и сам посмотрел на часы.

      – Черт возьми, в самом деле, еще только половина второго. Гришка!

      – Чего-с?

      – Заложить в санки гнедую. Куда бы съездить?..

      Гришка!

      – Что-с?

      – Послушай, вели лучше запречь саврасую.

      Барин снова подошел к окну и начал барабанить по стеклу пальцами.

      – Гришка, одеваться!..

      И вот барин оделся. Его сюртук превосходно обрисовывает его талию: правда, он немножко узок ему и жмет под мышками, но, говорят, модные сюртуки все таковы; булавка с огромным камнем зашпиливает длинные концы его узорчатого галстука; на бархатном жилете, испещренном шелковыми цветами, висит золотая цепь с змеей, у которой красный глаз под яхонт… Кругом его на десять шагов воздух напитан благоуханием от жасминных духов в соединении с фиалковой помадой. Сверх сюртука он надевает пальто, кончик красного фуляра выпускает из грудного кармана…

      Он два раза проехал от Аничкова моста до Адмиралтейства и приказал остановиться у кондитерской… Он очень доволен собой; только одно ему досадно, что черепаховый лорнет никак не держится в его глазе…

      «Отчего же он у других держится?..» – подумал молодой человек, вбегая на лестницу кондитерской.

      В кондитерских, которые на правой