истинное.
Исследуя механизм трансформации мифо-ритуальной основы в эпическое повествование, ученые выстраивают «биографию» мифологического героя, исходя из варьируемых в целом ряде эпосов мотивов.
Одна из первых «биографий» мифологического героя, воспринятая потом его эпическими восприемниками, была выстроена В.М. Журминским (1962) и включала ряд общих для разных эпосов мотивов:
1) необычное рождение;
2) озорство или своеволие героя;
3) магическая неуязвимость;
4) чудесный конь или оружие;
5) побратимство;
6) героическое сватовство (Жирмунский, 1962.С.9).
В.М. Жирмунский видит в повторяющихся мотивах «биографии» героя результат трансформации мифологических представлений, общих для большинства первобытных народов (Жирмунский, 1962.С.29). П.А. Гринцер, продолжая разрабатывать это направление научных поисков, приходит к выводу, что композиционная схема деяний эпического героя сводится в общих чертах к триаде «исчезновение – поиски – обретение» (Гринцер, 1971.С.171). Эта композиционная схема соответствует структуре мифа об умирающем и воскресающем боге, а также прагматике и логике ритуала, строящегося на основании периодически сменяющихся явлениях и исчезновениях. Трудно не согласиться с выводами исследователя о том, что миф, связанный с космогоническим ритуалом, имеет «достаточно строгие аналогии в ключевых эпизодах эпического сюжета» (Гринцер,1971.С.177). К сходным выводам приходит Е.М. Мелетинский, считающий деяния эпического героя повторением в эпосе подвигов культурного героя, а на еще более ранней ступени – бога-демиурга (первопредка) (Мелетинский, 1994.С.17–19).
К приведенной схеме можно добавить еще один – обязательный – мотив, в ней не проакцентированный, поскольку он может реализовываться в ходе совершения героем юношеских подвигов, направленных на добывание чудесных предметов, или же в ходе свадебных испытаний. Это мотив временной смерти героя (или же посещения им мира мертвых) и его возрождения уже в новом, совершенном качестве. Безусловно, этот важнейший эпический мотив восходит к архаическому обряду инициации (Пропп, 1986).
Форму «биографии» героя принимают и выстроенные в последовательно юнговские архетипы: тень-дитя- anima/animis – персона/самость – мудрый старик/старуха. Проанализировав юнговские архетипы, Е.М. Мелетинский приходит к выводу, что все они «выражают ступени того, что Юнг называет процессом «индивидуации»» (Мелетинский, 1991,№ 10.С.42). Суть «индивидуации» определяется Юнгом как достижение гармонии между сознательным и бессознательным в человеческой личности. Солидарен с таким истолкованием процесса индивидуации С.С.Аверинцев, определяющий процесс «индивидуации» – «как построение недостроенного я» (Аверинцев, 1972.Вып.3.С.141). Такое понимание процесса «индивидуации» закономерно вытекает из градации предложенных Юнгом разновидностей архетипов, которые могут быть интерпретированы как этапы биографии личности.
Ситуация контакта