чрез свое обхождение подавать пример и наставление детям сих друзей своих. В течении моей жизни он всегда был для меня неусыпный друг, коего труды и учение на веки в моем сердце останутся, ибо он знал и весьма противился моей склонности к сумозбродству. Хотя правила его к достижению блаженства, основанныя на чистоте души и на совершенно безкорыстной любви к ближнему, были для меня весьма почтенны; однако ж я с сим мудрым другом в основаниях закона была не согласна. Ибо он ничему не верил, что противуречило его разуму, а я имела полную веру к безпрерывно продолжающейся чудесной силе молитвы смиренных Христиан и мало-помалу сего почтения достойнаго мужа к сей вере обратить желала. С помощию Калиостра надеялась я ближе подойти к моему желанию, и когда сей зделал нам предложение к возстановлению ложи союза, тогда я и Швандера в сочлены оной ложи предложила. Как скоро господа фон Говен, отец мой и дядя открыли Швандеру наше намерение, то он весьма сильно противился учреждению сей ложи и до того довел друзей своих, что они нашли основательными его разсуждения. Меня уговаривал он с отеческою горячностию, чтоб я предостерегла себя от сетей, Калиостром нам поставленных, ибо он признавал нашего героя за плута и за обманщика. Из некоторых разговоров приняла я Калиостра за божественнаго человека, коему высшие духи повиновались, и оплакивала внутренно неверие друга моего, которой хотел меня лишить сего блаженства, чтоб с высшими существами вступить в сообщество. Наконец Калиостр чрез мнимое превращение ртути в серебро и чрез первой магической свой опыт довел до того Г. фон Говена, отца моего и дядю, что они подали свое согласие к учреждению ложи союза. Тут опять Швандер имел со мною сильную ошибку: он употребил всю власть, которую он имел над моею душою, чтоб меня удержать. Все его разумные советы, на которые истощил он все свое пленяющее красноречие, не имели надо мною никакого действия. Ибо я столь твердо надеялась чрез соединение с высшими духами достигнуть до чрезъестественных сил, что разумныя его увещания казались мне заблуждением, которое я внутренно оплакивала, словом сказать, я не могла об нем без сожаления вспомнить. Наконец открыла я ему мои мысли с твердою решимостию, что ежели он не захочет вступить в сие общество, я крайне об етом буду сожалеть, однако ж при всем том сочленом оного быть никогда не отрекусь. Вечно не выйдет из моей памяти взор и голос, с коим Швандер сквозь слезы мне сказал: «Любезной друг! Жадность ваша к чудесам раздирает мое сердце! Пока она в вас не истребится, до тех пор будете вы игралищем всякаго обманщика, которому вздумается мнимою добродетелью вас ослепить. Ежели я не могу вас отвести от пропасти, над которою вы стоите, иду и я за вами вслед туда, куда влекут вас суеверие и мечта, дабы везде, где только можно, подать вам руку помощи и заставить вас примечательными очами взирать на все то, что противно разуму, что унижает содеетеля всех благ и что наконец наиблагороднейшие
