проспал. Двумя лишними часами сна был оплачен отказ от профессии священника. Рясе семинариста я предпочёл наволочку подушки. Могу заметить, что этот обломовский поступок закрепит в моём характере предпочтение «подушки» осуществлению намерения мысли, не подтверждённого движением души. Поступок мой отчасти объясняется тем, что энтузиазм мой заметно пошел на убыль. За годы дружбы и общения с семинаристами мне открылась изнаночная, бытовая и нелицеприятная сторона Церкви. А ещё я понял: служение Богу в Церкви – это подвиг, горение души и духа. К такому подвигу я оказался не готов. Умножать собой ряды священников, служащих за «зарплату и блага», я не захотел.
Когда я решил, что должен представлять собой что-то стоящее, меня отпугнул вопрос цены.
Себе мне врать всегда не хотелось… хотя всегда получалось. Я любил красивых женщин, и женщины отвечали мне взаимностью; я любил выпить с друзьями, и друзья любили выпить со мной; я уже успел заработать и потратить немалые деньги на «красивую жизнь»; и успел её полюбить, эту жизнь, в которой фейерверк чередуется с карнавалом, и не испытываешь потребности в телевизоре; когда ещё разные конфетные обёртки (о! времена!) забавляют своей разностью – я был молод, недурён собой, и вот так, сразу, отказаться от чувственных наслаждений?.. «Нет уж, увольте…», – подумал я тогда, и плавно, но верно состоялся мой отход от жизни «духовной» к жизни светской.
Молитва святого Августина в молодости: «Господи, дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас».
И начнется в моей жизни, как движение маятника, бесконечная череда перепадов состояния сознания от духовного к материальному, и назад. То я парил в религиозных или поэтических «эмпиреях духа», то падал с небес на землю, и жизнь превращалась в чисто физические ощущения и потребности, без остатка овладевавшие мною, пока очередное движение души не закидывало меня вновь за облака.
Когда желание материальных благ превращало меня в атеиста, я забывал про самого себя и, наивно полагая, что живу «для себя», жил для окружающих людей, потому что моя красивая машина, красивый дом, красивые женщины рядом и мой красивый галстук – это одобрение окружающих. Я становился «актёром», который жаждет признания и славы, и моё настроение и самооценка зависели от них – «окружающих» – друзей моего «актёрского» таланта и невольных врагов моего духа, единственного, что во мне есть настоящего, а не придуманного этими «окружающими».
Общество победившего гламура с обложки глянцевых журналов и личным примером своих адептов навязывало мне комфортный для сознания и тела, удобный в реализации, уютно–убаюкивающий, но насквозь фальшивый образ жизни. Когда на одну чашу весов судьбы ложится твоя жизнь, а на другую – тряпки, марки машин, часов и рестораны, ты думаешь, что твой выбор, твоя жизнь зависят от твоих желаний и возможностей. Как бы не так. Открою вам «секрет полишинеля»: чаша на этих весах – одна, и ваша жизнь уже лежит на ней, а всё барахло, которое вам навязывают, кладется на вас