не съем, а если – да, то завтра не влезу ни в одни брюки, ни в одну юбку.
Юмористичный настрой в ее карих глазах не скрыть. Селест ведет плечами, откидываясь на стуле.
– Месть – не самая приятная в мире вещь для того, кому она предназначена, – по-философски изрекает она.
И мы смеемся, хором протягивая: «О-о-о!». Сел не по-настоящему зазнается, вздергивает подбородок, посматривая на нас одним глазом, как на подданных. Она поправляет на носу воображаемые очки и, видимо, представляя себя выдающимся магистром, глагольствует:
– Неужели, забыли, на каком факультете я учусь?
Дружный заливистый смех раздается по всей траттории. Только подошедший с напитками парень в униформе прерывает потрясающую атмосферу за этим столом.
***
Блюда все еще не подали, потому я собралась в уборную. Требуется освежить лицо и мысли перед приходом той самой Валерии. Признаюсь, слегка ревную Пьетру к ней. Я не знаю, что это за девушка. Хорошая она или плохая – какая разница, если она имеет виды на Лукаса. Не то что бы я считаю, что он захочет ее, но… я же ее не видела. Она может быть какой угодно! Супер-красивой или мега-уродливой, мрачной или милой с белоснежной улыбкой; вызывающей головокружение или головную боль. Пока я не узнаю ее поближе, еще рано о чем-то судить. Однако Валерия может узнать Лукаса поближе раньше, чем познакомится со мной.
Я не успеваю дойти к двери женского туалета. В коридоре меня перехватывают, знакомые атлетические руки крепко обнимают за талию, потом спускаются к ягодицам. И мои ноги сами подтягиваются вверх, окольцовывают узкие мужские бедра. Бархатные губы плотно прижимаются к моим. Целуют плавно и целомудренно, постепенно внося поправки в поведение: касания становятся более интимными, поцелуи – безрассудными.
– Лукас, – выдыхаю счастливо ему в рот.
Он заражается улыбкой, которой на моем лице, бьюсь об заклад, слишком много.
– Я по тебе скучал, – сознается он, как провинившийся мальчишка, сильнее стискивая меня в объятиях.
Откинув на задний план Валерию и подружек, ожидающих меня в зале, я задаю невинный вопрос, на который ответ мне уже известен:
– Очень скучал?
– Ты себе даже не представляешь…, – произносит Блэнкеншип громким шепотом, а потом просовывает свой язык глубже обычного.
Я держу его лицо в ладонях, подавшись полностью назад, словно приклеенная к разрисованной художником стене. Мне хочется закричать: «Лукас, я так тебе благодарна! Посмотри, моя жизнь стала ярче, интереснее, красочнее, сочнее. Еда – вкуснее, музыка – мелодичнее. Я – красивее! Это сделал ты, потому что я влюбилась в тебя». Я хочу, чтобы он услышал эти слова, но упорно молчу, ведь еще очень и очень рано.
– Что ты здесь делаешь? – между ласками спрашиваю, стараясь дышать спокойнее, но не получается.
– Я пришел с друзьями, им захотелось посетить это новое место. – С жадностью Лукас осматривает мое лицо. Похоже, что боится пропустить хоть одну деталь. – Они делают заказ. Ты не заметила меня, отправилась