стала утешать себя, что это просто «фигура речи» и вообще «в переносном смысле». Колян хорошо чувствовал аудиторию. Пристально вглядываясь во вспухшее от прилившей крови лицо Агнии, он громко и внятно пояснил, что «совсем не в переносном, а как раз именно в прямом».
«Нам в бане видно всё, ты так и знай… – весело отозвалось эхо на этаже бывшего детского сада, отданного под нужды риелторской компании. – И не надо комплексовать, женьчина…»
Что-то было с ней не так. Агния и сама понимала это. Все договора и нужные бумаги она оформляла на «отлично», все нормативные акты знала наизусть. Но клиенты почему-то не хотели иметь с ней дело.
А те, кого изредка удавалось найти, были как раз такие, о которых Колян всё сказал. В самый последний момент они мирились с жёнами, уходили к любовницам или ссорились с наследниками. Или просто накануне сделки отказывались от покупки или продажи недвижимости по неизвестным причинам.
Предпринимательство было Агнии противопоказано. Инициатива в её случае – наказуема.
Она снова отыгралась на ни в чём не повинных схемах, диаграммах и таблицах. Всё то, что она узнала на лекциях и практических занятиях с наставниками Толяном и Коляном, опять отправилось в мусоропровод.
Ни «Орифлэйм», ни риелторство денег ей не принесли. Но у кого-то ведь это получалось… Кто-то же смог перепрыгнуть в новую жизнь и добиться там успеха. Думать об этом было слишком тяжело. Поэтому она думала не о тех, успешных, а о себе.
«Ну да, я же поздний ребёнок», – утешала себя Агния. Пожилые родители сами жить не умели и её не научили – это факт. Пока государство платило зарплату, всё было хорошо. А теперь всё совсем по-другому. Слава Богу, не дожили они до этого позора. Ну а ей-то что делать?
Вспоминала себя. Самый ненавистный урок – физкультура. Кувырок вперёд сделать ещё могла. Но кувырок назад был ей уже не под силу.
«Жопа перевешивает», – охотно объясняла, обращаясь к классу, троечница Дворецкая.
Их было двое, кто с прямыми ножками раскачивался на брусьях, с ходу делал мостик и садился на шпагат – правый, левый и даже прямой. Дворецкая и Флиор – обе дуры невозможные и обе любимицы у физкультурника.
Агния презрительно молчала, потому что знала, что возьмёт реванш не у «козла», а у доски. И объяснять никому ничего не собирается. Особенно этой Дворецкой.
Единственное место, где ей было хорошо, был дом. Мать умела воспитывать только маленьких. Агния взрослела, но для матери оставалась всё той же девочкой на табуретке: «Зайку бросила хозяйка…»
Агуша, как звали её дома, любила жареную картошку, пирожки с капустой и серьёзные книги. И не любила выходить на улицу.
Дружить особенно ни с кем не получалось. И только Люська Флиор иногда приходила к ней домой со своими тетрадками и задачками, которые она так и не научилась решать.
Прошло время, деньги в очередной раз закончились вовсе, совсем и без надежды откуда-то их добыть. И видавшая виды тележка на колёсиках была возвращена