Феликс Норберг.
– Я открываю белое вино, – говорит он. – Будешь?
– Нет, мне вполне хватит сидра. – Я приподнимаю бутылку «Стронгбоу» для наглядности и отношу ее на кухонный стол, думая, что, похоже, здесь всем заведует Феликс. Кухня, вино. Затем он начинает задавать мне вежливые вопросы тем мягким тоном состоятельного человека, который рождает в голове ассоциации с крутыми яхтами и личными островами. Где я живу? Нравится ли мне моя работа в книжном магазине? Я тоже спрашиваю его о работе – Феликс работает в Мэйферском хэдж-фонде.
– Я даже не знаю толком, что это такое. Разве что это нечто вроде игры на бирже. Спекуляции.
Он смеется.
– Ты права, Калли. Наши клиенты предпочитают называть это инвестициями, так что мы часто над ними подшучиваем.
Чувствую, он и надо мной подшучивает. Смотрю, как аккуратно Феликс разливает напитки, рассматривая этикетку французского «Шабли», выверяя, чтобы вино в бокале достигло некоего идеального уровня. Он аккуратен и с моим сидром, как если бы это был благословенный нектар, а не просто пластиковая бутылка с огромной красной этикеткой, на которой значится: «3,30 фунта». Мужчина передает Тильде ее бокал, их руки соприкасаются, и сестра дарит ему легкую улыбку. Феликс возвращается к кухонным шкафчикам, вытаскивает тарелки и миски, протирает полотенцем, расставляет и параллельно рассказывает мне о том, как устроена торговля ценными бумагами.
– Вот представь, я продам тебе эту тарелку сейчас за десять долларов с условием, что доставлю ее в течение трех месяцев. Затем, перед самым концом срока, я приобрету эту тарелку за девять долларов. Понимаешь? Я рассчитываю, что цены на рынке посуды снизятся и я получу прибыль в один доллар.
– Дорогая, однако, тарелка.
– Феликс любит дорогие вещи, – отзывается Тильда с дальнего конца дивана. Она живописно устроилась: поджав ноги под себя, одной рукой обнимает вельветовую подушку, другой – держит бокал. Наблюдает за нами, ей интересно, находим ли мы общий язык.
Я смотрю на Феликса, ожидая, что он скажет: «Вот поэтому я люблю твою сестру», но этого не происходит. Он просто усмехается, как бы говоря: «Ты меня подловила», открывает ящик для столовых приборов, вытаскивает ножи и вилки и протирает их. Я никак это не комментирую. Спрашиваю Феликса, откуда он родом и как давно в Лондоне. Его семья из Швеции, но вырос он в Бостоне, в США, и считает себя гражданином мира. Я хихикаю над этим выражением, и Феликс рассказывает, что хочет взяться за Англию и Лондон всерьез.
– Хочешь стоять в очередях, никогда «не забывать о задоре» между вагоном метро и платформой и постоянно за все извиняться, ты про это?
– Да, а еще ваше умение посмеяться над собой и любую ситуацию свести в шутку. И про то, как вам тяжело принимать комплименты… Знала ли ты, Калли, что твои темные глаза кажутся такими загадочными, проникновенными?
Напустив на себя серьезный вид, он смотрит мне прямо в лицо, и я чувствую смущение – Феликс очень привлекательный и находится близко от меня, но я понимаю, что он шутит вместе со