отсутствие сна, и Через неделю у тебя откажет часть мозга, ты впадешь в кому и скорее всего, я последний, с кем ты можешь внятно разговаривать. Но все это мы можем прекратить. – Официант загадочно улыбнулся и похлопал по запястью, где у него вероятно пряталась ампула с противоядием. – Вам нужно только за лезть на стол и прокричать на весь зал: Ку-ка-ре-ку!
У Ивонн должна была тут же отвиснуть челюсть, но она ее не чувствовала. Официант наклонился так близко, что лицо его оказалось в тени полумрака гостиничного кафе.
Обессилев в одно мгновение, она отвалилась на спинку, решила, что так ей удастся разглядеть его лицо. Туман в мозгу сгустился еще сильнее, свет, и без того скудный, начал резать глаза, как при высокой температуре.
Она оглянулась по сторонам. Лысый господин в белом поло за соседним столиком, посмотрел на нее, пригубил из низкого бокала с толстым дном, облизнул губы и кивнул соглашаясь с официантом.
В глубине, откуда сочился едкий свет и переливались бутылки, бармен перегнулся через стойку и что-то шепнул сидящему на высоком стуле толстяку в спортивном пиджаке и бейсболке. Вместе они одновременно оглянулись на Ивонн и прыснули со смеху.
Ивонн нашарила на столе ручку, зажала в руке и нажала на кнопку. Постаралась вспомнить, что было дальше, тогда у фонтана. Все, что требовалось, это начеркать пару строчек на листе бумаги поскольку надеялась таим вот простым, испытанным способом прояснить мысли, словно ручка была маленьким и мощным противотуманным фонарем.
Она посмотрела вверх, на темное овальное пятно на фоне освещенного бара:
– И что, вот так просто? Крикнуть, и все это закончится?
– Ну, не совсем, – ублюдок сделал вид, что смущен, – я могу принести меню, а вы позовете меня, когда будете готовы.
И тут бессильный смех начал подниматься из недр Ивонн. Она подалась вперед, но вдруг поняла, что шея стала слишком мягкой, а голова слишком тяжелой, чтобы удержаться и она вот-вот упадет в тарелку. Она успела подпереть ее свободной рукой.
– Ну вы молодцы, однако. Так значит яд был в цветке, черт вас дери. Неужели это все из-за проклятого изнасилования.
Официант огляделся еще раз. В темноте Ивонн, как ни старалась, все никак не могла разглядеть выражение его лица.
– Мэм?
– Ну, что вам еще?
– Так я пойду?
– Да уж идите. – Она вроде как хохотнула, но прозвучал ее голос надрывно и протяжно, как затянувшийся «ик». – Я позову Вас, когда буду готова…
***
…Дирк (или как там его звали) словно бы невзначай подхватил сумку со скамейки, из бокового кармана торчала газета. Все еще уткнувшись носом в цветочный бутон, Ивонн перевела взгляд от девочки на него.
Лето в городе Нуабель выдалось, как она поняла, очень и очень жаркое. Закатное солнце пекло немилосердно, и все, что было зеленым сейчас (а зеленым в парке было практически все) светилось салатовым, от него рябило, как будто от однотонной ячеистой структуры. И дубы, вероятно ставшие свидетелями