а в потерявших веру в себя тем более. Да ты сам, Филипп, рассуди, какое сообщество мы застали в этом заброшенном месте? И вот что, кончай буравить меня своими глазками. Я твердокаменный. Все свёрла обломаешь. И вот что ещё я тебе скажу, а ты послушай. Внимательно послушай, чтобы потом горько не было. Этим продуктам, что мы нашли, цены нет. Прежние бумажные деньги – фантики, даже золото с брильянтами – всё это пустое. Этот склад наш и только наш. Он не для всех, а только для избранных, то есть для нас с тобой. Если хочешь, можем привлечь в свою команду ещё несколько самых крепких мужиков. Только так сможем выжить. А остальные, слабаки и доходяги, обречены. Они как бы ещё есть, но их уже нет. Ты же сам это прекрасно понимаешь, только сказать об этом прямо не хочешь. В добренького и справедливого играть всегда сподручнее. Так, конечно, совесть свою удобнее лелеять. А я говорю как есть, так, как должно быть по разуму, – Долива громко перевёл дыхание и с напряжением принялся ждать ответа от своего друга. Но тот молчал.
Отсутствие реакции со стороны Чистякова ещё больше взвинтило градус спора:
– Херувимом хочешь прослыть? – почти выкрикнул Долива. – Напрасно. Поздно уже. Кончилось царствие земное, да и небесное тоже. Нет больше ни ангелов, ни бесов. Никого нет. Ты хотя бы это понимаешь, каменная твоя башка? – Глеб приблизился к Филиппу и уцепился за рукав его «штормовки», явно намереваясь крепко встряхнуть своего неуступчивого приятеля, но сделать ему это не удалось. Чистяков резким движением отстранился от напарника и скинул его руку со своего плеча.
– Ты говори, договаривай, не стесняйся, – лишь глухо промолвил он.
– И скажу, всё скажу. Думаешь, нет? – вновь вскипел Глеб. – Я долго гнал от себя эту мысль просто потому, что не мог примириться с ней. Думаешь, мне легко всё это говорить? Я намеренно для себя отвергал твои намёки и «научные» заключения, потому что не мог найти в себе силы взглянуть правде в глаза. А сейчас не могу, а вернее, не хочу больше обманывать себя. Ты прав. Это никакое не землетрясение и не второй Тунгусский метеорит. Это ядерная война. А это значит – ужас без конца. Это значит, что нет ни только прошлого, но нет и будущего. По нашей стране нанесён массированный ядерный удар, и я теперь уверен, что и по нашему родному Нижнереченску тоже, так как город стоял в окружении военных баз и шахт для запуска ракет стратегического назначения. Теперь от города, в котором мы жили, остались одни руины, если остались. В этом сомнения нет, так как ударная волна вкупе со световым излучением распространились по огромной территории. В этом мы только что убедились, как только включили счётчики Гейгера.
– Что же ты опять молчишь? – тонкие губы Доливы, рассечённые шрамом от перенесённой в детстве «заячьей» болезни, скривились в презрительной ухмылке. – Ладно. Молчи себе на здоровье. Тогда я подведу черту сказанному. Наши семьи, дети, близкие – все превратились в прах