этой квартиры.
Бывало и такое явление, когда число претендентов на места превышало количество коек. Естественно, мы искали места у соседей или соседок. Это уж кому и как повезет.
Однажды мне пришлось ночевать даже на балконе – коль не удалось устроиться у соседей. У них количество мест тоже ограничено, и конкуренция бывала очень высокой.
Необычным украшением нашего сурового обитания в общежитии оказалось ночное пение голосистых жерлянок. В небольшом пруду их водилось достаточно, для того, чтобы свести с ума сотню-другую человек, а может, и побольше. С наступлением темноты они начинали свои песни любви. До десяти-одиннадцати часов вечера их пение не особенно мешало, и даже украшало эту местность.
Вообще-то пение жерлянок отличается громкостью и даже мелодичностью. Но ближе к полуночи эти певуны уже мешали людям засыпать. И тут страдальцы понимали, что эти крики любовной страсти не дадут, не то что глаза закрыть, а даже просто почитать или поговорить. Народ медленно свирепел, и начиналась борьба не за выживание, а за засыпание.
Хорошо, что пруд располагался прямо под окнами. И поэтому любой желающий заснуть мог бросить в воду какой-нибудь тяжелый предмет. Падение чего угодно, вызывающее всплеск воды, заставляло жерлянок рефлекторно замолкнуть – ведь это мог быть сигнал тревоги.
Земноводные замолкали, и это давало возможность уснуть за какие-нибудь десять минут. Кто-то из счастливцев засыпал, а кто не успевал, то продолжал борьбу и начинал искать свой подходящий снаряд для метания по жерлянкам.
В конце концов, засыпали почти все. А утром народ спускался к этому злосчастному прудику и искал свои орудия защиты, так как среди них встречались ценные вещи и не очень. Но иногда использовались и необходимые вещи, но попавшиеся под горячую руку, к примеру, сковорода, кастрюля или теннисная ракетка, а бывало, и чайник.
Остров Попова
Одного месяца борьбы за спальные места и ночного бдения под пение жерлянок оказалось достаточным, чтобы решительно перебраться на МЭС «Остров Попова». Там царила тишина и свобода, но возникала, откуда ни возьмись, куча работы.
Так первым делом, мы с Борисом построили туалет, старый же стал просто развалиной после многолетней эксплуатации.
На МЭС, после пуска в эксплуатацию нашего санузла, пошла в ход байка о том, что как только приезжают ленинградцы, то сразу строят гальюн. Название не туалет, а гальюн, соответствовало морской специфике наших работ.
Оказывается, лет пять назад на станции появился Сергей Ш., тоже ленинградец. Он первым делом соорудил гальюн. И вот теперь мы – стали продолжателями этой оригинальной традиции.
Правда, коренные обитатели станции утверждали, что ленинградцы – это эстеты недоделанные, потому что они, видите ли, даже по нужде любят ходить с комфортом. То есть они посчитали такую привычку недостойной звания бывалого полевика.
В августе в наших краях