к листку в своих руках, ища подтверждения мыслей о каллиграфии, и ее роли в жизни людей. К своему ужасу слова, написанные рукой моей жены, понимались мне с трудом. Теперь любая моя ошибка в прочтении может завершиться скандалом на пороге дома. Неужели простая детская неусидчивость на продленке запустила процесс нонконформизма моей жены. Да нет, нормальный почерк, я зря грешу. Все хорошо. Я расплачиваюсь на кассе и в миг, когда засовываю сдачу в кошелек, вижу, как смятый клочок бумаги падает из тележки на серую плитку магазина.
«Город Сочи проносится за окном. Папа включает магнитолу, и салон наполняется голосом Вертинского. На дисплее высвечивается список песен, и я замечаю, что все они исполняются Александром Вертинским.
Папа улавливает мое недоумение.
– В последнее время увлекся русской песней. Решил собрать записи Лемешева, Вертинского, Шаляпина. Вот это кто поет?
– Вертинский?
– Правильно. Вертинский… А у него ведь судьба нелегкая была. Он же эмигрировал после революции. Помыкался, помыкался на чужбине и вернулся. Сталин его вроде не трогал, но приходилось давать по двадцать концертов в месяц. Еле сводил концы с концами. У него дочки стали актрисами известными. Умер после концерта, в гостинице. Сердце не выдержало.
Отец рассказывает историю певца Вертинского и ведет автомобиль, закладывая крутые виражи на узкой горной дороге. Со стороны пассажирского сиденья нависает нескончаемый горный склон, а с другой стороны лазурь моря, уходящего за горизонт».
– Папа! – дочка слышит, как я открываю входную дверь, бежит ко мне и обнимает за ноги. Из полуоткрытой двери комнаты выглядывает сын.
– Ты что-нибудь купил?
Этот сакраментальный вопрос является частью нашей тайной игры. Я приношу из внешнего мира маленькие подарки, обычно сладости, и мои детки спрашивают меня, а затем получают эти сладости и с удовольствием поедают. Можно назвать это ритуалом, шутейным, естественно, не настоящим. Всем известно, что сладкое вредно. Я достаю из пакета две блестящие конфеты и вкладываю их в протянутые руки. Дети убегают, шурша на ходу обертками. Когда я выпрямляюсь, то оказываюсь лицом к лицу с супругой. Она разглядывает меня с явным неудовольствием.
– Ты пьяный сел за руль? Хоть бы тебя гаишник оштрафовал…
Затем переключается на пакет с продуктами. Для начала заглядывает внутрь, распрямив верхнюю часть пластика для удобства. Затем засовывает внутрь руку и сдвигает в сторону продукты, лежащие наверху, чтобы увидеть находящиеся под ними. Такая своеобразная инспекция тоже претендует на ритуал. Здесь весь дом пропитан ритуалами.
– А зачем ты два масла взял?
– Я ведь не пил пиво…
– Что?
У нас явное недопонимание в семье и у этого явления давние традиции. Боюсь сказать слово «ритуал», так как часто злоупотребляю